– Джеймс, не вини себя. Ты не мог знать.
– Я не догадался, это верно. Однако он от меня не уйдет. Возможно, Каррингтон полагал, что я оставлю всю свою кровь на камнях и не смогу его догнать и поквитаться. Это была ошибка. – Он свирепо глянул на север, словно мог одним желанием, одним напряжением воли убить далеко ушедшего вперед лорда Каррингтона. – Мы найдем их, и тогда эти люди за все ответят.
– Ты ведь не собираешься их убивать? – осторожно спросила Роуз.
– Я цивилизованный человек. Я убиваю, только когда в том действительно есть необходимость.
Роуз предпочла не развивать тему и молча погладила его по руке. Есть тонкий налет цивилизации – и есть законы джунглей и плоскогорий; они работают там, где нет ни властей, ни правил. Моральные реверансы можно совершать, сидя в уютной гостиной и до хрипоты споря; здесь, в синей чаше неба, на жесткой земле, можно только выжить – либо нет.
Джеймс на мгновение сжал ее пальцы, а затем поднялся.
– Идем.
Дальнейший путь Роуз запомнила плохо – очень много простора, солнца, камня и куцей травы. Вскоре встретилось целое стадо коз: палевые, рыжие, пятнистые и черные животные паслись на склоне, две собаки бегали вокруг, иногда лениво погавкивая, а на камне сидел пастух, неподвижный, как статуя. Появление грязной, оборванной, перепачканной кровью парочки ничуть не удивило этого сына гор. Джеймс заговорил с ним по-португальски, что-то объясняя, и пастух долго молчал, хмурил кустистые брови, а потом неохотно ответил. К Роуз осторожно подошел козленок, ткнул в колено лобастой башкой, и она машинально его погладила. Козленок от восторга попытался жевать ее юбку. Джеймс задал пастуху какой-то вопрос и, выслушав ответ, негромко рассмеялся.
– Он говорит, лошади в деревне есть.
– А лекарь?
– У нас нет на него времени, – с досадой ответил Джеймс. – Я не хочу больше ничего слышать, Роуз. Сегодня мы должны завершить эту историю, и будь я проклят, если счет окажется не в нашу пользу.
Она засмеялась, ничего не могла с собой поделать, – очень уж хорош был Джеймс, в окровавленной жилетке, с яростными речами и горящими глазами. Роуз верила кузену так, как никогда и никому не верила – даже себе, пожалуй. Если уж пропадать, так в его приятной компании.
