«Скинхед» ставит на полку свой рюкзак, вторым движением скидывает капюшон…
Странно. Рафаэль знает, что скинхеды не носят женских волос. Осмелев душой, он пытается разглядеть в жестоком на вид небритом человеке что-то приветливое. Тот замечает любопытство Рафаэля, смотрит в ответ. Рафаэль в испуге влетает глазами куда-то под потолок, оттуда по боковым полкам спускается на коврик и уже ползком подбирается к собственным туфлям. Сердце колотится, как будто Рафаэль убегал… Несколько минут, чтоб отдышаться, Рафаэль созерцает крапчатый пол и черные полированные носы своей обуви.
Поезд словно отталкивается ногой и медленно ползет вдоль перрона. В вагоне включают свет. Освещение сметает вечерний пейзаж за окном. Теперь в стекле отражаются сидящие люди. Все щурятся и заново изучают друг друга.
«Скинхед» давно уже забыл про Рафаэля. Он ласково говорит в телефон: — Ну, все, котик, я поехал. Целую тебя…
Потом лицо его тяжелеет, точно он притворялся. Придвинувшись вплотную к окну, наблюдает чернильные миражи города. Но не потому, что там грустно и красиво, а чтобы ото всех отвернуться.
Отважившись, Рафаэль пересаживается на полку к «скинхеду». Мостится у самого краешка. Ведь у покупателя верхнего места тоже есть недолгое право на сидячий уголок внизу.
В сумерках казалось «скинхед» молодой, а теперь видно, что он возрастная ровня Рафаэлю. В собранном на затылке хвосте редкие проблески седины. «Как у мамы», — вспоминает прошлое Рафаэль. Он протяжно, обстоятельно думает любимую мамину голову и сам не замечает, что тихонько напевает про офицеров и серебряные нити грибных дождей в материнских волосах «скинхеда».
Где-то в коридоре гремит бутылками тележка, женский голос перечисляет продукты: — Пиво, чипсы, бутерброды с колбасой, икрой… Никто не желает?..
Проводница давно обменяла билеты на белье. Боковой с открытым горлом стянул с багажной полки свернутый в рулет матрас. Толстуха тоже занялась постелью, вытеснила согнутым туловищем мальчика-«принадлежность». Вернулся объятый грубым запахом тамбура и табака «отец».
Старуха прогуливает по коридору годовалого малыша, сопровождает его за вздернутые руки. Ребенок распростерт и любопытен. Люди радуются ему, как забавному гостю. Рафаэль, приветствуя ребенка, щелкает языком, подмигивает, улыбается. Запоздало понимает, что смотрел на мысленную отраву. Ведь у него в песках имеется собственное любимое потомство. Рафаэль не видел, как его дети учились двигаться. Все происходило без него. Рафаэлю делается больно, словно он ушибся мягкой частью души. Из наклоненной головы быстро, как звезды, падают на дорожку незаметные слезы.
