Вдоль дороги стояли высокие тополя, хлопья с которых ложились на горячий асфальт, сплетаясь в длинные грязно-белые косы. Мягкие комочки шевелились в придорожной пыли, ловя малейшее дыхание ветра, и вздрагивали, когда мимо проносились машины. Пух был повсюду — оседал на одежде, висел в раскаленном воздухе и залетал в открытые окна. Артем не разбирался в названиях тополей — черный, серебристый, пирамидальный? — но здесь как будто специально подбирали сорта, которые накроют город метелью в преддверии лета.
Пройдя еще метров триста, Артем полюбовался райкомом партии, где, несмотря на субботний день, наблюдалась повышенная активность. На парковке почти не было места, и черные «Волги» теснились, как стая разжиревших ворон. Двое в белых рубашках взбежали по широким ступеням и скрылись за массивной дубовой дверью. На третьем этаже кто-то очень солидный курил у окна, обводя окрестности строгим взглядом.
Артем двинулся дальше. Он свернул налево, потом направо, и этот незамысловатый маневр, казалось, перенес его в другой мир. Улицу, которая шла параллельно главной, за девяносто три года советской власти (не говоря уж о прогнившем царском режиме) так и не успели заасфальтировать. Между одноэтажных домов, стыдливо прикрытых деревянными ставнями, попадались даже саманные хаты.
Впрочем, дедовский дом был все-таки сложен из красно-желтого кирпича. К его калитке вела тропинка, едва различимая среди густых сорняков. Штакетник покосился и выцвел. Огромный тутовник царапал ветвями крышу, и двор был усеян фиолетово-чернильными кляксами от раздавленных перезревших плодов.
Дом пустовал уже много лет. Артему предлагали продать завещанную дедом жилплощадь, но он всегда отвечал отказом. Ему доставляла удовольствие мысль, что где-то далеко от Москвы есть его личный клочок земли, где никогда и ничего не меняется, а канава перед домом сохранит знакомый с детства рельеф, даже если по соседству будут стартовать звездолеты. Да и слишком ничтожна была, по столичным масштабам, сумма, которую могли заплатить за крошечный домик с «удобствами» во дворе.
Артем первым делом повернул кран на изогнутой железной трубе, торчащей из земли буквой «г», и, поглядев на мутно-коричневую струю, решил подождать, пока польется вода почище. Отперев дверь, он прошелся по комнатам, морщась от запаха плесневеющей мебели, провел пальцем по экрану старенького «Рекорда», чтобы оценить толщину пылевого слоя, задержался взглядом на низкой печке с трафаретной надписью «Открой шибер» и вернулся во двор.
