«Отсюда никто не возвращается». Во взгляде Яромира смешались растерянность и злость, он сердито сжимал кулаки. Хотелось крикнуть: «Неправда! Мама говорит…», ведь не мог же он, в самом деле, верить этому… больше, чем маме…
Но чудовище внутри нашептывало: «Не вернешься… Никогда не вернешься…». У чудовища из мрака была своя правда. «Никому нельзя верить — только мне… Ни на кого нельзя надеяться — только на меня… Никто не защитит тебя — только я…»
Яромиру хотелось заплакать. Мир, к которому он привык, и в котором хотел бы жить, мир, где есть любимые игрушки и надежные сильные руки отца, где мама всегда рядом и беззаботно смеется, где уют и защита… Этот мир будто сон, который оборвался внезапно, и осталось горькое сожаление, что не дали досмотреть. А в реальности пробуждения — грязные дворы, сломленный вечно пьяный отец и те, кто может причинить зло просто так.
Он бы заплакал, но крутым парням плакать не положено.
* * *
Подумать Яромир толком не успел. А мама не успела заметить, как изменился её веселый и добрый малыш. А отец… Отцу успевать уже было некуда и незачем…
Как знать, может, Яромир и согласился бы на предложение Раима. Скорее всего, согласился бы. И тогда… Он мог бы умереть молодым во время полицейской операции или многочисленных криминальных битв, мог бы попасться и превратиться до конца дней в бесправного узника с клеймом на лице, мог бы стать богатым и могущественным воротилой преступного бизнеса. Мог бы… Но жизнь в очередной раз раскинула карты, и выпал Яромиру новый излом судьбы.
… Они пришли утром.
Яромир собирался в школу, мама только что вернулась с работы, а отец забылся пьяным сном.
Яромир сам открыл им дверь. Он уже знал, как выглядят судебные исполнители. Но с ними ещё были люди в униформе медицинской корпорации, при виде которых мама сразу побледнела.
— Разбудите своего супруга, шаида. Он должен подписать… — голос пристава был холодным, серым и монотонным, как дождь, моросивший на улице.
«Белые мантии», между тем, разглядывали Яромира.
— Выглядит здоровым… Конечно, нужно всё тщательно проверить, он ведь уже год не обследовался…
Мама схватила Яромира за руку, подтянула к себе. Мальчик посмотрел на неё растерянно — чего хочет пристав? Неужели у них ещё не всё забрали? И зачем здесь «белые мантии», почему они смотрят на него? Почему все смотрят на него?..
— Я не понимаю… — испуганно прошептала мама, глядя на чиновника.
Тот вздохнул, раздосадованный тем, что приходится объяснять.
