А без шлюх тяжко. Есть, правда, везунчики, у которых постоянные партнеры. Вон, как Змей с Дикарем. Они и во Флорес местный ходят только, чтобы шоу какое-нибудь дешевенькое глянуть вдвоем, чтоб завестись покруче. Ну, или чтоб Дикарь себе новую кошмарную татуировку сделал… Но таких счастливых парочек — по пальцам сосчитать. Больше тех, кто друг с дружкой по случаю где-нибудь уединяются. Вроде как взаимопомощь. Проблема только в том, что давать согласны немногие. Сверху все норовят… как, впрочем, и сам Яромир… А силой брать нельзя. Есть такое железное правило, в уставе не записанное, но всеми соблюдаемое — с товарищем по оружию можно только с его согласия. Выкручиваются по-разному: в карты «на дашь» играют или по-другому как договариваются — лишь бы всё «законно» было.
Яромиру в такой ситуации совсем фигово. По тем же неписанным правилам, со своими из отделения ему нельзя, что сверху, что снизу — а авторитет командирский можно так попортить, что потом уже и кулаками не восстановишь. С ребятами из других подразделений Яромир встречался несколько раз — на него часто обращали внимание — заработал после этого славу супер-любовника… по немудрящим подростковым меркам, естественно… С ним бы многие хотели, он это знал, но распорядок дня-то у всех подразделений разный, а гоняли их по-черному, так, что и силы не всегда оставались.
Постоянных же партнеров у Яромира не было, не чувствовал он ни к кому такого… такого, чтоб… Ну, как у Змея и Дикаря… Они и сейчас друг к дружке жмутся. Дикарь что-то нашептывает Змею в ухо, щекочет его шею давно не стриженными волосами, а тот оглаживает его спину… Яромир засмотрелся и… Вот, блин! Плохо без шлюх.
Все из-за Долговязого. Можно, конечно, себя успокаивать, мол, зато мы технику лучше осваиваем и по стрельбе показатели выше, но полезнее будет натаскать Баира яму перепрыгивать. Причем, прямо сейчас. Хрен ему, а не отдых, раз все отделение подвел!
Яромир окликнул Долговязого.
… Вытаскивать он Баира не стал.
— Не умеешь прыгать, так, хоть, вылезать самостоятельно научись!
Долговязый пытался. Раз, другой… десятый… Карабкался вверх и скатывался на дно, перемазался весь в серой жиже.
В конце концов, захлюпал носом, шлепнул в отчаянии ладонью по натекшей на дне грязной дождевой луже.
— Не могу больше, Волк, хоть застрели, не могу!
И смотрит вверх, где застыл, скрестив руки на груди, Яромир. Натыкается на взгляд — холодный, неумолимый, как этот долбаный дождь.
