- На одном порыве, товарищ политрук, далеко мы не уедем.
Не успел политрук и ответить, как опять Мачихин выступил:
- Ежели у каждой деревеньки столько класть будем, не дотопаем до Берлина.
- Прекратите, Мачихин, - уже устало отмахнулся политрук, на что тот с усмешечкой:
- Прекратить, это мы завсегда можем, - и отошел на шаг.
- Ты, философ, на больную мозоль не наступай, без тебя тошно, - бросил Карцев.
Политрук на "философа" усмехнулся и спросил Мачихина:
- Вы кем на гражданке были?
- Счетоводом колхозным. А что?
- Да ты большой начальник, оказывается, - натужно рассмеялся Карцев.
- Не завидую вашему председателю, Мачихин, - покачал головой политрук. - Вот что.
- О пустяках болтаем, - проворчал Мачихин. - Вы бы назад, на поле взглянули.
А они и говорили о пустяках, чтоб не думать, чтоб почувствовать себя живыми, и слова Мачихина заставили передернуться политрука, а Костик, не выдержав, тихо выматерился:
- Да иди ты, Мачихин...
Политрук опять вытащил кисет и молча стал завертывать цигарку, а Карцев, чтоб стряхнуть с себя муть от слов Мачихина, спросил:
- Товарищ политрук, может, пошарить по избам фрицевским? Авось найдется чего? Кухню же раньше ночи не привезут.
- Опомнился... Другие взвода уж шарят небось, - повернулся к ним Мачихин.
- Ротному доложитесь, Карцев. Если разрешит - валяйте.
- Есть, - живо ответил Костик, которому невмоготу было стоять без действия.
Ротного нашел он на другом конце деревни. Тот стоял за уцелевшей избой и назначал из кадровых сержантов взводных, а из рядовых - отделенных. Заметив Карцева, ротный сам подозвал его.
- Слушайте. Карцев, назначаю вас командиром первого отделения в ваш взвод.
- Разрешите отказаться, командир. Не гожусь я в начальники. Вот я просил вас в связные к себе взять, так не взяли...
- Вы же блатняга, Карцев.
- Да нет, командир, рабочий класс я, на "Калибре" работал, ну а приблатненный малость, поскольку из Марьиной, известной вам, рощи.
- А почему в командиры не хотите?
- Разрешите при вас... Земляки же мы, - не стал особо распространяться Костик, и ротный кивнул головой.
Карцев попросил разрешения поискать у фрицев жратвы и курева, на что ротный тоже кивнул. И у него небось живот подвело, не шибко на марше командиров доппайком баловали, с одной кухни пшенку лопали, подумал Карцев.
Проходя мимо бойцов, среди которых стоял и опекаемый им еще с формирования Женя Комов, худенький мальчик с карими, чуть навыкате глазами и припухлым детским ртом, прозванный "фитилем" и неизвестно, каким макаром попавший в армию, потому как на вид больше семнадцати ему не дать, Костик на ходу кинул:
