Кони у нас не были свежими. На что мы рассчитывали? Я лично не рассчитывал ни на что, не задумывался о своих перспективах, и это счастливо освобождало меня от страха, от настоящего ужаса перед будущим. Интересно, о чём думают другие? О чём думает Аштия?
— Серт! Шунгрий! — окликнула женщина. Коней мы уже пустили вскачь, и слышно было плохо. — Запомните — живой в плен меня не отдавать.
— Понял, госпожа, — зычно ответил старший телохранитель.
— Ты в каком смысле? Что имеешь в виду?
— А то, Серт, что я требую убить меня в ситуации, когда плен окажется неизбежен. Понял?
— Итить твою мать! — вырвалось у меня.
Госпожа Солор не стала переспрашивать. А может, просто не услышала?
Мы неслись по гладкой, словно доска, скале, и такой же голой. Пыли тут особой не было, зато была в той стороне, где мы увидели конников. И сейчас оттуда, словно смерч по пятам спасающихся бегством героев кинофильма, за нами шло дымное облако. Не дым, конечно. Всё та же пыль. Ясный знак, вопросов больше нет даже у малоопытного меня.
— Скорость? — крикнул Шунгрий.
— Скорость, — отозвалась Аштия. Поразительно, но она своего главного телохранителя прекрасно поняла.
— Тогда направо! И по тропе. Риск.
— А где его нет?
И, стоило скальному лбу чуть-чуть перевалить за свою вершинную точку, мы свернули. Довольно круто, зато оказались на почти настоящей дороге. Её даже местами было заметно. Но дорога ли это на самом деле? Здесь в действительности ездят и возят грузы? Что-то сомнительно.
Облако шло за нами неотступно. А через несколько минут мы увидели и самих преследователей.
— У них кони свежее! — заорал Малфрас, скакавший последним. — Человек пятьдесят, не меньше!
Я оглянулся на него и успел заметить, как парня шатнуло в седле, как он завалился вперёд, демонстрируя стрелу, вонзившуюся в основание шеи, а потом набок — и из седла. Конь, взбодрённый пропавшей тяжестью, понёсся быстрее.
— Стрелы! — гаркнул я, пытаясь взять чуть-чуть вправо, чтоб заслонить собой Аштию. Управлять конём мне и сейчас удавалось в лучшем случае через раз.
Шунгрий обернулся, скалясь. Слишком громко грохотали копыта, слишком сильно билась кровь в ушах. Я не слышал, что происходило сзади, но при мысли о возможном спине становилось холодно. Я пока был жив, но то и дело ощущал болезненное покалывание под лопатками. Нервное, конечно. Если меня догонит стрела, боли я не успею ощутить. Будет толчок, и через мгновение земля отвесит мне оплеуху.
Дорога пошла под уклон, из плоскогорья волнами взметнулись каменные стены, слишком своеобразно-неровные, чтоб заподозрить здесь участие человеческой руки. Кони вновь слегка приободрились. Один раз я панически оглянулся — кроме Малфраса не было ещё одного бойца. Преследователи пропали за поворотом. Когда мы успели повернуть? Я не запомнил этого момента.
