Поль отвечал только смехом на эту, как он говорил, нервную впечатлительность; но и он весь день был сумрачен и беспокоен. Ему казалось, что какое-то несчастье, которого он не мог предвидеть, готово обрушиться на него, и вечером, когда он пришел к португальскому посланнику, эти черные мысли еще не совсем покинули его. Однако веселость собеседников и роскошь обеда, а также великолепие вин Бургундии и Рейна, привели его в конце концов в более или менее благодушное настроение.
Его расстроенный вид не ускользнул от его друга, Мануэля де Кастро. Когда гости проходили в курительную комнату, знатный португалец, дружески взяв молодого человека под руку, увлек его в уголок комнаты и спросил с участием:
— Что такое с вами, Поль, было сегодня вечером, когда вы только что приехали? Вы мне показались мрачным и озабоченным!
— Абсолютно ничего, дорогой Мануэль, — отвечал де Марсэ, — или, вернее сказать, почти ничего, пустяки, некоторые затруднения, совершенно не важные, касающиеся моих семейных дел; это совсем не заслуживает вашего внимания!
— Я очень рад, что ошибся, — возразил португалец, бросая на де Марсэ испытующий и пристальный взгляд. — Я думал — что-нибудь более серьезное. Знаете, Поль, если вам когда-нибудь понадобится услуга…
— Спасибо за участие, мой дорогой; я об этом буду вспоминать не затем, чтобы воспользоваться вашим обещанием, а чтобы еще больше любить вас за это!
— Это мы увидим, — пробормотал про себя португалец, и его черные, мрачные, холодные, как сталь, глаза снова остановились на собеседнике; в них видно было скорее выражение непримиримой ненависти, чем испытанной дружбы.
В это время голос графа д'Альпухара, приглашающего своих гостей, положил конец их разговору. Слуги только что установили стол для игры в баккара, и каждого из гостей приглашали, принять в ней участие.
Игра у португальского посланника велась чрезвычайно крупная, и партии, составлявшиеся у него, были известны всему Парижу.
В одну из таких ночей Даминар Конти и турецкий посланник сели вдвоем играть в экарте; ставка равнялась одному миллиону. Турку не повезло, и он проиграл. Но на следующую ночь Халилбею удалось отыграться и даже выиграть, кроме того, пятьсот тысяч франков у своего партнера. В другой раз рассерженный хвастливостью турка Сольн побился об заклад, что тот не примет той партии, которую предложит ему Сольн. Турок, напротив, согласился. Когда противники уже обменялись честным словом, то Сольн предложил ему сыграть партию на жизнь: проигравший должен пустить себе пулю в лоб. Предложение было принято турецким посланником, и два безумца, положив возле себя револьверы, хладнокровно принялись за игру. Однако вмешались присутствующие и прекратили эту безумную партию.
