Машина шла невысоко. Временами Шухмину казалось, что он слышит шум размашистых темных волн, поспешно кативших на юг свои наростающие до белизны вспененного мыла гребешки. Гребешки гнались друг за другом и, падая с вершины волны, растворялись в темной воде. Шухмин хорошо знал эти гребешки. Он любил седые волны Баренцова моря и всегда с радостью глядел на их неустанную борьбу. Но теперь, когда он смотрел через борт самолета, к обычному чувству восторга перед мощью этих темных холодных масс воды примешивалось что-то неприятное, в чем он не мог дать себе отчета. Точно от прекрасной ветки винограда во рту осталась оскомина. Шухмин задумался, следя за бегом гребешков. И вдруг ему показалось, что он понял откуда этот привкус оскомины: «Я предал вас, мои седые друзья. Мы видимся в последний раз». Но, тряхнув головой, он постарался отогнать от себя неприятную мысль: «Глупости. Я делаю то, что должен сделать всякий честный русский. Пусть они называют это вредительством — история, не их сумасшедшая, а наша подлинная, русская, настоящая история назовет это иначе. Лейтенант Шухмин не вредитель для единой великой России, той России…»
Шухмин поймал себя на мысли, что старается убедить самого себя в чем-то, в чем он не очень уверен. «Пустяки, — подумал он, — не нужно только распускаться».
Вдали в северо-восточной части горизонта появился низкий темный валик. Валик катился, разматывая за собой серую мохнатую пелену. Надвигался туман. Шухмин постучал в переборку навигаторской кабины.
— Эй, Иваныч, как метеосводка?
— Не получал.
— Придется безусловно садиться на Колгуеве, — прокричал Шухмин. И подумал: «по крайней мере есть настоящее оправдание».
Он внимательно вглядывался в горизонт, ища на востоке цель своего полета — Колгуев. Но острова все не было видно. Только через полчаса, почти сливаясь с тусклым сводом неба, показалась серо-желтая низкая черточка. По мере приближения можно было различить плоскую бляху острова, опоясанную с юга широкой белой полосой прибоя. Там берег настолько отмелый, что нельзя и мечтать совершить посадку вблизи острова. Шухмин хорошо знал это. Он взялся за штурвал и велел Глюку оставить управление.
Внизу желтели проступающие сквозь пенистую воду широкие кошки. Далеко в море, сквозь зеленоватую воду, сквозило песчаное дно. Машина подходила к острову широкими плавными кругами. Было видно, как из крошечных домиков становища Бугрино выбегают люди и, постояв минуту с задранной головой, стремглав бегут к высокому откосу берега. Фигурки скопились у широкого разлога речки Бугрянки; долго суетились там, пока от берега не отделился маленький катер, медленно потащившийся к морю в обход желтых кошек.
