— Все хочу спросить. Вот когда впервые увидели меня, почему вы так сказали… Ну, что я влюблюсь в вас?
Я посматривал на светящиеся подвальные оконца, что за притча? Из-за лавки поднялось служивое рыло.
— Да пойдемте до дому, товарищ лейтенант, да поздно уже.
Невеста встрепенулась.
— Да. Спасибо вам. Ступайте.
— Я зайду. Вдруг в подъезде широкие подоконники. Посмотрим, что за деятели у вас шарят…
— Да ну, вы гляньте время. — Рыло подступило, взяв за рукав. — В шесть утра подъем, надо ж вам отдыхать. Разве ж так можно себя уродовать? — восклицало рыжеволосое, грубоносое, веснушчатое рыло.
Так, я понял: не пустит. Невеста живо прошла в подъезд. Рыло, спотыкаясь и потому подпихивая меня плечом, сопровождало, плакалось:
— Обед не кушал. Ужин не кушал, в кустах сиди — никуда не отойди. Товарищ лейтенант, вы поверите — некогда отлить!
— Напомнил. — Я полез в сирень, раскупоривая штаны.
Рыло отбежало за липы, зашипело с алчным стоном, хыкало, хакало, вдруг провопило:
— Куда?!
Но я уже порядком отмахал и далее понесся без утайки. Успел: два солдата как раз запирали подвал, не приземляя холщевого мешка. Уставились на меня, как родные дети.
— Здравствуйте, товарищи. — Я пнул мешок, там ворохнулось и визжало, рванул из покорных рук мне понятный прибор. — Живоловка. Шаховского завода. Что ж вы ее несете настороженной, знамо дело, не свое. — И заорал. — Кто командовал?!
— Губин.
— Какой на хрен Губин?! Где он сидит?
— Да мы откуда знаем? Сказали: снять крыс, которые живые, доставить в штаб. В распоряжение Губина. Сразу орать… Идите в штаб и разбирайтесь.
— «Крысиный король?»
Солдаты взглянули на меня как на придурка. Я обернулся на топот рыла.
— Ты как поливальная машина. — Оценил его штаны. — Бежать надо спиной вперед. — И шел всю дорогу с улыбкой.
Палата рабоче светилась. Злобная санитарка сметала на совок брызги стекла. В разгроханное окно дула ночь. Старый скучал.
— Кирпич письмо принес.
На листе календаря за одиннадцатое сентября сего года разборчиво начертали: «За кафе» — и подрисовали крест — под окнами немо головокружили мигалки, милиция бегала за овчарками, придерживая головные уборы, — я убрал свет.
— Я тут подумал, — тихо произнес Старый. — Возможно, тебе не следует цепляться к этой девушке?
Даже будет лучше спаться — на сквозняке.
— Старый, на хрена им живые крысы?
— Какая разница. Сделаем и уедем.
Значит, первое сентября, если малышня тащит ранцы, радио спрашивает: «Где мальчики с мелом?» — тощеногие девицы телепаются в моднявых туфлях, два шага вперед — четыре обратно, и ветер подымает волосы. Тепло еще.
