Искательница прокашлялась, но заговорил Целитель.
— Э-э, — сказал он. — Пусть вас не беспокоят частичные, э-э… сложности с памятью. Не то чтобы мы ожидали именно этого, но, учитывая обстоятельства, ничего удивительного.
— Не понимаю, о чем вы.
— Носитель входила в число мятежников. — В голосе Искательницы послышалось возбуждение. — Люди, которые знают, что их ждет после внедрения, труднее подчиняются. Ваш реципиент все еще пытается сопротивляться.
Они замолчали, ожидая ответа. Сопротивление? Носитель блокирует мне доступ? Внезапно нахлынула горячая волна гнева.
— Вплетение прошло успешно? — Мой голос исказился, проходя сквозь сжатые зубы.
— Да, — произнес Целитель. — Все восемьсот двадцать семь щупиков надежно закреплены в ключевых местах.
Столько соединений не было задействовано ни в одном из моих предыдущих носителей; всего сто восемьдесят один щупик остался свободен. Может быть, именно из-за количества вплетений так сильны новые эмоции.
Я решила открыть глаза. Нужно было перепроверить слова Целителя, убедиться, что остальная часть меня работает.
Свет. Яркий, режущий. Я снова закрыла глаза. Последний свет, который мне довелось видеть, проникал сквозь толщу океана. Но эти глаза видели свет и поярче, так что вполне справлялись. Я чуть-чуть их приоткрыла, так, чтобы щелку прикрывали ресницы.
— Погасить свет?
— Нет, Целитель. Глаза привыкнут.
— Очень хорошо. — Он явно одобрял, что я так быстро обживаю новое тело.
Оба терпеливо ждали, пока я открою глаза. Мой разум опознал среднего размера палату в медицинском учреждении. Больница. Панели потолка белые с черными вкраплениями. Время от времени через определенный интервал панели сменялись прямоугольными лампами. Стены светло-зеленые — успокаивающий цвет, но еще и цвет болезни. Неудачный выбор, на мой свеже-обретенный взгляд.
Стоявшие передо мной люди были поинтереснее комнаты. Слово «врач» прозвучало в голове, едва я увидела Целителя, одетого в бирюзовое одеяние без рукавов. Униформа. На лице его росли волосы странного цвета; рыжие, подсказала мне память.
Рыжие! Вот уже три мира я не различала цветов. И даже этот золотисто-рыжий цвет вызвал ностальгию.
Для меня его лицо казалось обычным, человеческим, но память определила: «доброе».
Меня отвлекло нетерпеливое сопение Искательницы.
Она была очень маленького роста и если бы стояла беззвучно, я бы еще не скоро ее заметила, разглядывая Целителя. Неприметная, сгусток мрака в светлой комнате. Вся в черном — от шеи до запястий — консервативный костюм поверх шелковой водолазки. Волосы, тоже черные, до подбородка, зачесаны за уши. Тон кожи темнее, чем у Целителя. Смуглая.
