Она пожала плечами, вдруг потянулась к нему, коснулась…
— Придется смириться, верно? Может быть, мы даже получим по заслугам. Должны ведь мы отвечать за то, что делаем.
Она спрятала лицо в подушке, потом снизу вверх взглянула на него, любопытствуя, как он это принял.
— Видишь ли, я не просто так спрашиваю.
— И как это надо понимать? Ты хочешь меня напугать?
— Видишь ли, мне очень четко объяснили, что со мной будет, если я не перестану с тобой встречаться. Кто-то намерен меня убить.
Она медленно окаменела. Годвин слышал, как тикают часы на бюро.
— Может, ты и репетируешь свои выступления, Роджер, но чувство времени у тебя безупречное. Как это надо понимать?
Наблюдая за ней после того, как рассказал ей о записке, показал саму записку, подробно описал, как она попала к нему, наблюдая за ней, он словно видел, как она уходит в съемки эпизода, к которому толком не готова. Она как будто не знала текста и смутно представляла себе сюжет, так что вынуждена была полагаться на свою внешность, приемы, технику. Он наблюдал, как она собирает лицо, изгоняя с него неловкость и удивление, неуместные на лице «Сциллы Худ». Он отмечал знакомые планы, тени от прикроватной лампочки освещали ее лицо, как прожектора в съемочном павильоне. Она облизнула сухие губы. Еще немного, и можно включать камеру. Она ускользала от него, она обдумывала решение проблемы и тайный выход, в уверенности, что таковой наверняка предусмотрен автором сценария.
— А ты не думаешь, что это может оказаться просто страшненькой шуткой?
— Вряд ли, — сказал он.
— Но кому есть до нас дело? Вот в чем сумасшествие! Для кого это так важно, чтобы стоило убивать? Кроме… ой, милый, кроме… Макса, конечно…
— О том я себя и спрашиваю с тех пор, как прочел. Кто? Очевидно, не Макс, но кто тогда? Единственный неизбежный вывод, что кто-то знает и ему это не нравится… кто-то следит за нами, Сцилла.
Она медленно выбралась из-под простыни и встала, остановилась голая у кровати, вся в «гусиной коже», обкусывая ноготь. Медленно, обдумано, как человек, страдающий амнезией и с трудом вспоминающий простейшие действия, накинула халат. Задумчиво склонила голову набок, перебирая в уме возможных авторов записки.
— Это может погубить мою карьеру, — сказала она, словно впервые наткнувшись на эту мысль. — Разрушить мой брак. И убить тебя.
— Рад, что к концу и обо мне вспомнили. Думал уже, я совсем не в счет.
— Кто? Кто это мог быть? Никто не знает.
Резко обернувшись к нему, Сцилла покачала пальцем у него перед носом.
