Хорек вежливо поприветствовал моего мужа (тот ответил небрежным кивком), что-то пробормотав (видимо, назвав свое настоящее имя), чмокнул мою машинально протянувшуюся к нему ручку (незаметно пощекотав внутреннюю сторону ладони пальчиком — я этого и ждала) и сопроводил нас в огромную залу на втором этаже, где…
Нас уже ждали. Небольшая толпа (все в строгих вечерних туалетах) расступилась, и мы очутились перед натянутой поперек залы красной лентой, возле которой уже стояла не очень молодая пара — дорого одетая дама с поблекшим, совершенно не запоминающимся лицом и невысокий, плотный мужчина с коротким седым ежиком волос. Мужчина мазнул равнодушным взглядом по Ковбою, еле заметно кивнул ему, глянул на меня, и…
Мне стало как-то не по себе — стало… Боязно. А когда я инстинктивно прижалась потеснее плечом и бедром к мужу, мне стало…
Я ощутила страх.
Я испугалась этого мужика, потому что почувствовала… В нем не было ничего страшного — взгляд холодный, цепкий, жесткий, но ничего такого… Я боялась его, потому что его боялся Ковбой.
Я не могла ошибиться. Когда проживешь с человеком много лет, начинаешь машинально смотреть на всех и вся его глазами, воспринимать окружающую среду его чувствами. Нет, они не становятся твоими, они как бы существуют отдельно, но в тебе, и ты иногда ими пользуешься — порой сознательно, по собственному желанию, а порой они «включаются» сами по себе, как-то инстинктивно, что ли…
Ковбой боялся его, и это было так непривычно, так… ну, может, «страшно» — слишком сильно сказано, но… Я впервые за много лет почувствовала себя беззащитной, без защиты, какой-то голой изнутри, и…
Это чувство не отпускало меня весь вечер — всю его официальную часть, начавшуюся с вспышек фотоаппаратов, запечатлевших нас четверых в тот момент, когда кто-то вынырнул из толпы и услужливо протянул Седому ножницы, и всю не официальную, когда…
Когда мы оказались с Седым в огромном роскошном кабинете
(… в дверях мелькнула озабоченная мордашка Хорька… и тут же исчезла..)
и меня стали раздевать и ла… Нет даже не лапать, а щупать и исследовать, его холодные, жесткие ладони, а я знала, что Ковбой знает, где я и с кем я и что со мной делает его партнер,
(не мы делаем, а он — со мной… Я впервые в жизни, как кукла, как безвольная тряпка в этих жутко холодных и жестких руках…)
и не то, чтобы разрешает это, а почему-то вынужден принимать как есть, и это — самое странное и самое… поганое и страшное… Даже страшнее этих холодных, каких-то
