Вернув на место диск, он опустился в кресло. Была в этом человеке ленца, легкое отвращение к любому движению, которое приходилось делать. Его длинное тело казалось бескостным. Но любой, кто посмел бы взять его под руку, удивился бы, почувствовав под нежной тканью рубашки железные мышцы.
Человек знал, что слова его прозвучали по всему замку. И повсюду на миг замерли над работой невольники, хотя страшный голос звал не их. Но тут же вновь принялись за дело - еще проворнее, еще усерднее.
Много было в Великом Грайане господ, чьи рабы трепетали при мысли о хозяйском гневе. Но, пожалуй, ни один из них - и свирепо-жестоких, и расчетливо-беспощадных, и просто скупых, изнуряющих прислугу голодом и непосильной работой, - не мог сравниться в умении наводить на слуг страх с человеком, что сидел сейчас перед зеркалом. Потому что стояла за этим человеком сила - беспощадная, ледяная, непроглядно-черная, как вода на дне пропасти.
Но исходящая от него угроза, как хитрый старый зверь, редко выползала из своей берлоги - из древнего замка, затерянного в непролазных дебрях Недоброго леса.
Спроси в Грайане любого Сына Клана, кто такой Джилинер Холодный Блеск. Высокородный господин пороется в памяти и ответит неуверенно:
«Есть такой в Клане Ворона… в Ветви Черного Пера… Живет отшельником, в столицу не выбирается… кажется, последний в своей Ветви… Да не помню я, узнай у кого-нибудь из Воронов!»
Вот и все. Даже лес Недобрым назван не из-за темной славы замка, а из-за того, что лет двести назад там разбойники пошаливали, да теперь и они почти что все вывелись.
И мало кто знает, что живет в этом замке маг, равного которому нет ни в Грайане, ни в Силуране, ни в Наррабане… вот за Ксуранг поручиться нельзя, да за земли дальние, новооткрытые, за морями лежащие…
Джилинер надменно улыбнулся своему изображению, провел пальцами по массивной резной раме.
Хорошее зеркало! Не отшлифованная серебряная пластина, какими пользовались в старину и какие по сей день украшают большинство богатых домов. Нет, дорогое, стеклянное, покрытое составом, секрет которого пуще жизни своей хранят ремесленники Ваасмира.
Странная доля выпала этому зеркалу. Никогда ни одна женщина не поправляла перед ним кружева у лифа, не возвращала в прическу выбившуюся прядь волос, спокойно-оценивающим взглядом измеряя свою красоту. Никогда не вплывали в него краешком поцелуи и объятия в глубине комнаты, никогда не прыгали перед ним детишки, стараясь скорчить рожицу посмешнее и счастливо визжа…
