Смерть Варвары Изотовой могла быть никак не связана с полученной ею от мужа пощечиной. Гипотетический второй посетитель вообще превратился в смутное, бесформенное облачко, которое без веских оснований для убийства появилось в комнате у расстроенной женщины, побитой разгневанным супругом. Ну, вошел кто-то к заплаканной и оскорбленной Варваре, а дальше? Что он стал делать, этот картонный персонаж? Слушать Вавочкины злобные выкрики: муж у нее самодур и деспот, а она существо ажурное, ей нужна кармическая гармония, она же гармоническая карма? А потом? Послушав эти бредни, он разозлился до озверения, поднял гигантскую дубовую мебелину и стал бить ею Варьку по голове, приговаривая: "Негоже так про родного мужа отзываться, Варвара Изотова, плохо ты себя ведешь, ай-яй-яй!" Короче, только-только начав складываться, версия тут же развалилась на множество разноплановых и бестолковых кусочков. Данила понял: в таком "полуфабрикатном" виде его теорию на строгий Гошин суд выносить не стоит. Если он услышит от Георгия, умного, рассудительного мужика, вполне рациональные аргументы pro и contra, а заодно ехидный разбор ошибок, ему никогда до завершения своего дилетантского расследования не добраться: запал пропадет.
Даня почувствовал, что часть этой версии им фактически придумана: от нечего делать, от невыносимого уныния после Варвариной смерти, от рутинности загородно-идиллического существования. Гибель Варвары никому не приносила больших материальных выгод, не открывала светлых путей и гигантских возможностей. Да, многие члены семьи теперь вздохнут свободнее, можно сказать, практически все. Но подобный повод для убийства — избавление от семейного деспота — покажется жидковатым и неубедительным любому столичному следователю, перегруженному и циничному типу, который одновременно ведет несколько дел и мечтает не перед начальством выслужиться, а лишь побыстрее отвязаться от возложенного на него бремени охраны порядка.
Гоша не осуждал ни Даню, ни Осю с их затеей — ему были ясно видны смешные истоки их усердия. Георгий хотел лишь одного: чтобы мальчики не заходили слишком далеко. Обозрев погрустневшую физиономию пасынка, Гоша пожелал юному следователю не попадаться в ловушку щенячьего восторга, а потом и вовсе сравнил Данилу и его отсутствующего напарника с несносными Ларискиными отпрысками: "Дайте нам потрогать бабушкин трупик!" После дельного совета Георгий похлопал великовозрастного оболтуса по плечу и повел к столу, накрытому, как и во время завтрака, на веранде.
