Иосиф и сейчас бы с удовольствием вышел вон и дверь закрыл, но коль уж на пленэре невозможно избежать неприятных сцен… Словом, пришлось смирно сидеть рядом с "главным обвинителем" Данькой и подавлять в своей чуткой душе сопереживания бедному запутавшемуся дядюшке. Вскоре обстоятельства гибели Вавочки, спутанные в тугой узел, стали развязываться и приобретать форму и смысл. Павел Петрович, приняв неизбежность откровенного рассказа о происшествии, задумчиво и печально бубнил:
— Варькина смерть — случайная, это я точно могу сказать. Я там был, когда это произошло. Но ведь ментам не объяснишь, что я и не виноват совсем, что я и убивать-то ее не хотел, она сама меня чуть не убила, можно сказать, первая начала… — тут вдовец дернулся, поняв, что попался безнадежно.
Он обвел унылым взглядом лица двух здоровых молодых мужиков, которые таращились на него, пьяненького и обессилевшего, с откровенным ужасом. Их испуганные физиономии придали Павлу Петровичу такую значимость в собственных глазах, что он довольно бодро продолжил:
— Я за Варварой в дом пошел, когда все чаю выпили, ну, еще к тебе, рыжий, Ларискина младшенькая приставала на предмет того, чтобы пожениться. Варька тогда переговорила о чем-то с Серафимой, а потом, недовольная, в спальню двинула, небось подштукатуриться решила, кошелка старая… — Павел Петрович горько икнул, вспоминая свою почившую в бозе "кошелку", — Я за ней и отправился. Прихожу, а она сидит на кровати и носом шмыгает. Мне ее даже жаль стало. Я сперва решил по-хорошему, по-доброму, подхожу, сажусь рядом, утешаю: Варенька, мол, не расстраивайся, брось ты его "жизнь в искусстве" устраивать, что он тебе, сын родной! А она, видать, как слово "сын" услыхала, так прям ракетой взвилась! Уж за полтинник перевалило, а все молодуху из себя строит. А он ей и вправду в сыновья годится, я так им и на суде скажу, прокурорам разным!
— Да полно тебе, дядя, — ухмыльнулся Данила, и неожиданно заговорил с грузинским акцентом, — Какой суд, какой прокуроры? Разве был какой разговор про "Преступлений с наказаний"? Ты рассказывай, дорогой, а ми решим, как быть с твой депрессивный психоз и с твой лечений от запойный пьянств! Понял, да? Ми тебя так лечить будем, да ты об турме тосковать станешь!
— Все, успокоил, — радостно улыбнулся Павел Петрович, осознав, наконец, что отправление в "турму" в ближайшее время ему не грозит, — В общем, Варька подпрыгнула от злости и как зашипит: "Не лезь ко мне с утешениями, я тебе не старая калоша Верка! Тебе дай волю, ты бы меня в кухонном шкафу запер на веки вечные! Я у тебя и швец, и жнец, и на дуде игрец! Я на вас жизнь положила…", ну и все в таком роде. И пошла, и пошла чесать, просто весь список оглашает: у нее, дескать, из-за меня никогда самооценки не было, и самовыражения, и самоопределения, и самосознания, и самоудовлетворения… Несет что-то с Дону, с моря, а физия! Я прямо обалдел: до того на Адельку похожа, когда та соседскому кабыздоху норов показывает, — дядюшка неожиданно хихикнул, — ну, просто вылитая. Словом, Варька бузит, и проскакивает у нее это… фраза насчет, ну, в общем, ну… моих мужских возможностей. Ты, дескать, просто импотент, если с Алешенькой сравнить. Я как услышал, чувствую, что-то у меня в голове помутилось, перед глазами пелена. Я ее так тихонечко, вежливенько спрашиваю: ты что же, изменяла мне?
