Второй мужчина, без претензий на импозантность, выглядел несколько моложе и стройней. Причем его грустное благообразное лицо тоже выгодно отличало его от товарища. Но старые (хотя и тщательно отутюженные) брюки, не первой молодости туфли и пестрый свитерок — ширпотреб с рынка — заставляли его теряться на фоне блестящего компаньона. И чувствовал себя этот второй не вполне уверенно. Максим Павлович Виригин работал помощником адвоката Мыльникова всего вторую неделю и не успел еще привыкнуть к новой роли.
— Немцы за шестьсот тысяч строить согласились, — оживленно вещал на ходу Мыльников, — а наша фирма девятьсот запросила. Заказчик нашему говорит: «Побойся Бога. Турки за триста готовы строить, немцы за шестьсот, а ты девятьсот ломишь». А тот в ответ: «Вот и отлично. Триста тысяч — тебе, триста — мне, а триста — туркам. Пусть строят».
— Смешной анекдот, — сказал Виригин. — Но грустный.
— Зато жизненный! Можно еще продолжить: турки за двести китайцев наняли, те — таджиков за сто пятьдесят, таджики — узбеков за сотку…
«…А через год здание рухнуло к такой-то матери», — мысленно закончил Виригин.
Он вообще в эти дни мало говорил, больше слушал, пытаясь усвоить новую информацию. Мыльников так и напутствовал: слушай и учись. Правда, пока Виригину не очень нравилось то, что приходилось слушать. Но Максим Павлович, как человек обстоятельный, с выводами не спешил.
Рядом с «ауди» адвоката переминалась с ноги на ногу, печальная Людмила Черемыкина, женщина лет сорока.
— Ну, что, Борис Авдеевич?.. — кинулась она к Мыльникову, с надеждой заглядывая ему в глаза.
— Плохи наши дела, Людмила Ивановна… — картинно вздохнул адвокат.
— Ой, как же это? — всплеснула она руками.
— Суд, как и предполагалось, через три дня. В общем, у нас с вами и нет никакого резона откладывать заседание. Так что пусть ваш Костя приведет себя в порядок — пострижется и оденется поприличней. Судьи это любят. И вещички на всякий случай прихватите.
— Вещички?.. Неужели его посадят?!. — ужаснулась мать.
— Пока к тому идет. Статья — до трех лет лишения свободы. Будем биться за два, за полтора. Но время такое, что могут и три впаять — и не поморщатся.
— Три года? — повторила убитая горем Людмила Ивановна. — Из-за коробка «травы»? Он же первый раз…
— По первому разу три года вряд ли, — встрял Виригин. — Возможно, даже…
Зря встрял. Нарушил договоренность. Мыльников незаметно наступил Виригину на ногу, оборвав на полуслове.
— Максим Палыч у нас человек новый, с судебной практикой не знаком, а я только что от судьи, — мягко сказал Мыльников. — У них установка из Москвы: усилить борьбу с наркоманией. Видели ведь, наверное, по телевизору: решено вырубать наркоманию под корень. Безжалостно и беспощадно. Это дело на особом контроле. А у нас, знаете, контролер на контролере сидит и контролером погоняет… Поэтому могут дать по максимуму.
