Обычный позор стихотворного блуда —
на первое — выучка,
звон,
акварель,
и вот преподносим читателю блюдо —
военный пейзажик a la натурель.
А в это время заживо
гниющего с башки
белогвардейца каждого
зовут:
руби и жги.
Последнее коленце им
выкинуть пора,
над планом интервенции
сидят профессора.
Стоит куском предания,
синонимом беды,
Британия,
Британия,
владычица воды.
Позолота панциря,
бокальчик вина —
Франция,
Франция —
Пуанкаре-Война.
И ты проморгаешь войну,
проворонишь
ее —
на лирическом греясь боку,
и вот —
налетают уже на Воронеж,
на Ленинград,
на Москву,
на Баку.
Но наше зло не клонится,
не прячется впотьмах,
и наших песен конница
идет на полный мах.
Рифм стальные лезвия
свистят:
«Войне — война», —
чтоб о нас впоследствии
вспомнили сполна.
. . . .
Сегодня ж — в бездействии рифмы мои,
и ржавчиной слово затронуто,
гляди — за рекой не смолкают бои
чугунолитейного фронта.
Мне горько —
без нашего ремесла,
без нашего нужного вымысла
республика славу
качала, несла
и кверху огромную вынесла.
Сегодня без лишнего слова мы
перед лицом беды
республикой мобилизованы
и выстроены в ряды.
Ударим на неприятеля —
ударим — давно пора —
сегодня на предприятия
ударниками пера.
Без бутафории, помпы,
без конфетти речей,
чтоб лозунги били, как бомбы,
вредителей и рвачей.
Чтоб рифм голубые лезвия
взошли надо мной, над тобой,
Подразделенье Поэзия,
налево
и прямо в бой.
