— Да, сэр. — Он еле-еле выдавил это из себя. Губы у него пересохли, сердце бешено колотилось. Возмущение, протест поднимался в его душе — протест против этого оскорбления, против несправедливости и нечестной игры, против поругания всех смутных, по дорогих его сердцу идеалов.
— Боюсь, Бантинг, что я не могу этого так оставить. Мне придется поговорить о вас с мистером Брокли.
Мистер Бантинг почувствовал малодушное желание униженно попросить Вентнора сжалиться над ним. Но он сидел не шевелясь и упрямо молчал.
— Вы, надеюсь, поняли?
— Понял, сэр.
Стук захлопнувшейся за Вентнором двери донесся до него как будто откуда-то издалека.
Несколько минут он просидел за столом совершенно подавленный. Господи! Скорей бы это кончилось! Умереть бы, что ли! В чем его вина? Ни в чем. Единственное его преступление — старость: ему стукнуло шестьдесят два года, и его хотят сдать в архив.
На мгновение жалость к самому себе влагой затуманила ему взор.
А надо продолжать обход, выдерживать любопытные взгляды приказчиков. Он критически оглядел себя в зеркале и вышел из закутка. В дверях он столкнулся с курьером из конторы.
— Вам телеграмма, сэр.
Мистер Бантинг вскрыл телеграмму и прочел:
«Телеграмма подписанная Хаулэш Линпорт предлагает только землю 1000 одну тысячу советует согласиться телеграфируй немедленно мамы нет понять невозможно Эрнест».
— Эрнест! А, чорт бы побрал все на свете воскликнул мистер Бантинг и, стукнув кулаком по столу, с досадой уставился па подпись.
Но мгновение спустя мысль об этой второстепенной неудаче уже исчезла из его сознания. Он перечитал телеграмму и почувствовал, как ширится, переполняясь радостью, его сердце, словно живительный родник забил в его груди. Он схватил котелок, обеими руками нахлобучил его на голову и, задыхаясь, бросился со всех ног в выходной двери. На пороге он остановился и повелительным движением указательного пальца поманил к себе Слингера.
— Присмотрите тут пока, щенок, — приказал он.
Тысяча фунтов! Сердце мистера Бантинга весело плясало, словно под перезвон рождественских колоколов. Он сообщил о своей удаче Кордеру, он прокричал радостную весть на ухо старому глухому швейцару и едва не поддался соблазну возбудить зависть самого распроклятого Слингера. Но он тут же обуздал себя, ибо принадлежал к числу людей, для которых сомневаться в своем счастье так же естественно, как ласточкам прилетать по весне.
Десятки раз за этот день удалялся он к себе в закуток, перечитывал телеграмму Эрнеста и снова и снова удостоверялся в том, что это не галлюцинация, что там действительно все так и написано. В поезде, возвращаясь домой, он перечитывал ее снова и, поднимаясь в гору к Кэмберленд-авеню, ощупывал жилетный карман, куда он ее спрятал. Она все еще была здесь, как башмачок Золушки — живое свидетельство, что все это не сон. Все же он не успокоится, пока не увидит настоящую телеграмму от Хаулэша. Телеграмма — дело каверзное. Какая-нибудь ошибка меняет весь смысл. Но он слышал, что за несколько пенсов можно получить на почте копию.
