Бесплодной оказалась и попытка Петра восстановить Северный союз. Ни датский король, ни Август II не отважились в условиях фактического господства Швеции в Центральной Европе идти на какие-то обязательства перед Россией, участь которой, как считалось тогда в европейских кругах, была предрешена. Существенную роль в этом сыграли и традиционные представления о неспособности России оказать достойное сопротивление Швеции, которые базировались на чисто субъективной интерпретации тактики Петра, всячески избегавшего вступать в генеральные сражения с армией Карла XII. Оценивая боеспособность русских войск, насчитывавших в это время 80 тыс. человек, министр иностранных дел Франции де Торси иронизировал: «…В этой армии 80 тыс. трусов, которых обратят в бегство и 8 тыс. шведов». Успехи же русского оружия в Прибалтике расценивались невысоко, так как считалось, что они были достигнуты над вспомогательными силами шведской армии. Но вот что интересно, предвидя поражение России и даже подталкивая в большей или меньшей степени Карла XII на борьбу с ней, правящие круги держав Великого союза отнюдь не желали полномасштабного шведского блицкрига. Для их интересов идеальной моделью развития событий на востоке стала бы затяжная, маневренная война, в которой обе стороны равномерно ослабляли бы друг друга. Политические деятели Голландии рекомендовали Петру — «со шведами в генеральную баталию не входить и малыми партиями (боями. — В. Б.) неприятеля обеспокоивать, чем больше он в своих походах обветшает в силе войск». С другой стороны, дипломатия морских держав развернула энергичные действия в Турции с целью не допустить ее выступления против России, чего настойчиво добивалась французская дипломатия.
После неудачной попытки толкнуть Карла XII на военный конфликт с Империей, правительство Людовика XIV реанимировало свою программу 1706 г. по созданию шведско-турецкого блока, который после молниеносного разгрома России предполагалось развернуть против Австрии. К военному сотрудничеству с Крымом и Турцией стремился и Карл XII, который еще весной 1708 г. направил своего представителя в Бахчисарай с предложением военного союза, что встретило позитивный отклик у Девлет-Гирея II. В этом же направлении действовала дипломатия Лещинского и его союзника запорожского кошевого К. Гордиенко.
Положение России резко ухудшилось с начала восстания осенью 1707 г. донских казаков-старообрядцев под руководством К. Булавина. Это движение, начавшееся против распространения крепостнических порядков на области Войска донского, в условиях русско-шведской войны постепенно вышло за рамки социального протеста, приобретая отчетливые черты казацкого сепаратизма. Стремясь использовать крайне сложную внешнеполитическую обстановку России, Булавин сознательно требовал от правительства Петра предоставления Дону широкой автономии. Он писал: «А собрались мы не на войну, только для утверждения, чтоб у нас в войску донском было по-прежнему, как было при дедах и отцах наших. И буде посланные полки будут наши казачи городки войною разорять, и мы вам будем противица». Но эти требования, предполагавшие в сущности создание буферного «казацкого государства», разумеется, не могли быть приняты центральной властью.
