— Внутренняя жизнь мужчин бывает порой непроницаема, — снисходительно вздыхала Сесиль.
Гости подходят один за другим: Лутрель и Маринэтта, Ноди и Пьеретта. Фефе в красивом сером костюме. Аттия в синем двубортном пиджаке в белую полоску и в новом галстуке, повторяющем цвета французского флага: синий, белый и красный. Бухезайхе в спортивной замшевой куртке. Все целуют руку хозяйке дома, обмениваются рукопожатиями со счастливым сожителем, произнося восторженные восклицания.
В то время как Сесиль показывает женщинам квартиру, мужчины проходят в салон. Лутрель подходит к балконной двери и задумчиво смотрит на Сену, текущую шестью этажами ниже. Стоит жаркий июньский вечер сорок шестого года.
Лутрель медленно поворачивает голову и с восхищением, а также некоторой завистью оглядывает просторный салон. Здесь все говорит о прочном достатке: тяжелые двойные гардины на окнах, выходящих на набережную, полотна мастеров, висящие на стенах фисташкового цвета, низкие и мягкие канапе английского стиля, обтянутые бархатом песочного цвета, низкие столики красного дерева, на которых стоят тяжелые свечи-лампы из серебра и серебряные подносы с рюмками из баккара и бутылками изысканных напитков.
Вся атмосфера отражает торжественное, немного пренебрежительное спокойствие, которое вселяют деньги независимо от их происхождения. Каждый шаг по толстому мягкому ковру доставляет Лутрелю огромное физическое наслаждение. В один прекрасный день он тоже станет обладателем такой вот роскошной и респектабельной квартиры. Лутрель неторопливо опускается в широкое кресло из коричневой кожи.
Напротив него, на уютном канапе, сидят Ноди и Фефе и дегустируют виски, предложенное им Корнелиусом. Аттия и Бухезайхе присоединяются к ним. «Как он изменился, — думает Лутрель, глядя на Большого Жо. — Что значит несколько месяцев сытой приятной жизни. Его впалые щеки заметно округлились».
В комнату, щебеча, входят женщины. Маринэтта, таскающая повсюду за собой своего голубого песца (несмотря на жару), усаживается на ручке кресла Пьера. Сесиль придвигается к Корнелиусу, почти утонувшему в бархате. Ноди обнимает за плечи Пьеретту, красота которой не затмевает красоты хозяйки дома. Аттия, Бухезайхе и Фефе поглядывают на Сесиль, как на женщину своей мечты. Время проходит в разговорах, в воспоминаниях о войне, когда мужчины были мужчинами, не то что нынешнее поколение нерешительных увальней. Одним словом, прогнозы на будущее мрачные.
