— Да никуда я не девался, — небрежно отозвался Артем. — Чего такого… Вылетел через дыру в корпусе. Потом вернулся. Гляжу — вас нет…
— Понятно, — кивнул Алларт. — А вдовушку где подцепил?
— «Вдовушку»?!
— Ты еще повыражайся у меня! — взвилась паучиха. — Бросили меня там одну. Не сломала бы лапы, плакала бы твоя задница!
— Ой, ой, — Алларт в притворном испуге замахал руками. — Ну, укусила бы ты меня. Ну, почернела бы моя задница, отвалилась… и что дальше? Кстати, Артем, у тебя на плече краса и цвет нашего экипажа. Арахна Матильда Цо — Черная вдова, самая ядовитая из всех подданных барона Пако… в прямом и переносном смысле.
Чем дальше, тем веселее… Артем с опаской покосился на существо, которое вцепилось в его рукав. Будем надеяться, что хоть когти у нее не ядовитые.
— Сейчас закончим погрузку и валим отсюда, — как ни в чем не бывало продолжал Алларт. — Если смотрители уговор нарушили, то теперь им веры нет.
Он отвернулся и с силой затянул один из вьючных ремней.
— Да, — бросил он, — бери себе хэнака. На какого глаз ляжет.
И, печально покачав головой, направился помогать остальным.
Артем недоуменно посмотрел ему вслед, потом перевел взгляд на птиц… И вдруг сообразил, что тут что-то не так.
— Эй, — негромко проговорил он, обращаясь сам не зная к кому. — А где все?
В самом деле, ряды копателей заметно поредели.
— Не все же такие везучие, как мы, — вздохнула паучиха. — Вон, глянь.
Артем повернулся и увидел в дальнем конце поляны несколько кучек свежей земли. Как и обломки корабля, они казались чем-то омерзительно чужеродным среди изумрудной зелени, которую никогда не оскверняла ни жирная копоть, ни отравленная свинцовая пыль.
А ведь он тоже мог лежать под одним из этих холмиков, похожих на коровьи лепешки на праздничном ковре. Вместо этого он, можно сказать, отделался легким испугом…
Подойдя к ближайшему хэнаку, к седлу которого кто-то уже приторочил несколько ржавых металлических труб, Артем наклонился вперед, чтобы Матильда смогла переползти на спину «курице»… И замер на миг, зарывшись лицом в густой белый пух, от которого почему-то пахло топленым молоком. Он и сам не мог понять, что на него накатило. Усталость, скорее всего. Когда вдруг надоедает играть с судьбой в салочки и хочется только одного: лечь неподвижно и раствориться в запахах, звуках, красках, не напрягаясь даже для того, чтобы давать им имена.
В следующий миг хэнак зашевелился и переступил с лапы на лапу, негромко закудахтал. То ли он не привык к подобному обращению, то ли не мог, подобно любому живому существу, слишком долго пребывать в неподвижности. И Артем сообразил, что ядовитая подданная никуда переползать совсем не намерена.
