От ужаса не могу пошевелиться. Если в комнате Комендант с одной из своих жен и они стараются зачать ребенка, то мне туда точно входить не стоит. Страшно представить, что тогда будет – меня либо казнят, либо пригласят присоединиться, и я даже не знаю, что меня пугает больше.
Нет, голос явно принадлежит женщине, и она одна. Осторожно заглядываю в щелку и толкаю дверь.
– Кто это? – хрипит женщина, лежащая на атласных простынях. Даже столь незначительное усилие вызывает у нее сильный приступ кашля.
Я вхожу в комнату. Она гораздо симпатичнее моей: на стенах детские фотографии, ветерок, проникающий сквозь открытое окно, колышет занавески. Комната выглядит обжитой, уютной, она совсем не похожа на тюремную камеру.
Прикроватная тумбочка заставлена пузырьками, таблетками, пипетками, стаканами – пустыми и с какой-то странной жидкостью. Женщина на кровати слегка приподнимается на локтях и смотрит на меня в упор. У нее такие же светлые волосы, как и у меня, но из-за болезненного цвета лица они кажутся несколько тусклыми. Ее глаза широко раскрыты.
– Ты кто?
– Рейн, – тихо отвечаю я, слишком испуганная, чтобы соврать.
– Она была очень живописной, – говорит она. – Видела когда-нибудь ее фотографии?
Наверное, бредит. Не могу понять, о чем это она.
– Нет, – отвечаю я.
– Ты не принесла мне лекарство, – добавляет женщина и, тихо вздохнув, опускается на подушки.
– Нет. Вам что-нибудь нужно?
Становится ясно, что она не в себе. Если придумаю подходящий предлог, смогу спокойно выйти, вернуться к себе; она даже и не вспомнит, что я к ней заглядывала.
– Не уходи, – говорит она, похлопывая рукой по краю кровати. – Как же я устала от всех этих лекарств! Ну почему они не могут мне дать спокойно умереть?
Неужели всех невест ждет такое будущее? Я что, даже не смогу решить, как мне закончить собственную жизнь?
Сажусь рядом с ней на кровать. Удушающе пахнет больницей и старостью, а еще чем-то едва различимым, но приятным. Это ароматическая смесь из сухих цветочных лепестков. Ее тонкий запах повсюду, он окружает нас, напоминая мне о доме.
– Обманщица, – продолжает женщина. – Ты пришла не затем, чтобы дать мне лекарство.
– Я этого и не говорила.
– Ну и кто же ты тогда?
Она протягивает дрожащую руку к моим волосам, подносит одну прядь к лицу, чтобы лучше рассмотреть. В ее глазах плещется невыразимая боль.
– Ах, вот оно что. Ты моя замена. И сколько тебе лет?
– Шестнадцать, – отвечаю я, опять не в силах соврать.
Замена? Так она что, одна из жен Коменданта?
