Вернувшийся в комнату Габриель ставит на стол кувшин молока. Сесилия берет из его рук сахарницу и высыпает чуть не половину ее содержимого себе в чашку. Когда она делает очередной глоток, я слышу, как на ее зубах скрипит сахар. Она ждет, что я ей отвечу, но тишину нарушает только звук, с которым Дженна расправляется с лимонными дольками, да покашливание Габриеля, направившегося к двери.
У меня горит лицо, и я даже не знаю, от чего – смущения или злости.
– Это тебя совершенно не касается! – выкрикиваю я.
Дженна с любопытством смотрит на меня поверх книги, похоже, ее забавляет весь этот разговор. Сесилия с сияющим лицом засыпает меня личными вопросами, они шумным роем кружат в моей голове, пока я не понимаю, что не в силах больше смотреть на нее. Мне невыносимо находиться рядом с ними обеими: они не могут предложить ни дружбы, ни утешения, им никогда не понять, о чем на самом деле говорит Линден. Какое им дело до Полярной звезды? Одна выкопала себе уютненькую могилку среди столетних фолиантов, другая счастлива и дальше оставаться в заточении. У меня с ними нет ничего общего. Я пулей вылетаю из комнаты.
В коридоре библиотечный запах уступает место пряному древесному аромату курительных палочек, тлеющих в неглубоких стенных нишах. Габриель уже почти зашел в лифт, за его спиной вот-вот закроются двери, когда я с криком «Подожди!» влетаю к нему в кабину. Двери закрываются, я стою, упершись руками в колени и хватая ртом воздух, как будто пробежала целую милю. Габриель нажимает кнопку, и лифт едет вниз.
– Будешь продолжать в том же духе, рано или поздно попадешься, – предупреждает он, но в его голосе нет угрозы.
– Не могу больше, – выпаливаю я, едва переводя дыхание.
Мне тяжело дышать вовсе не потому, что я немного пробежала по коридору. Нестерпимо жжет в груди. Перед глазами все плывет.
– Ненавижу это место. Все здесь ненавижу. Мне…
Мой голос прерывается, я знаю, что сейчас произойдет. Мое тело возьмет надо мной верх и сделает наконец то, чего ему так отчаянно хотелось с того самого мгновения, когда меня затолкнули в тот фургон. Просто тогда я была совершенно ошарашена происходящим, а потом, когда проснулась здесь, слишком разозлена.
Габриель это тоже понимает. Он достает из своего нагрудного кармана носовой платок и протягивает мне как раз в ту секунду, когда мое тело начинают сотрясать рыдания.
Двери лифта открываются, перед нами коридор, ведущий на кухню. Шум голосов сопровождается ароматами готовящегося на пару лобстера и еще чего-то сладкого, только что вынутого из духовки. Габриель нажимает кнопку, двери закрываются, но на этот раз лифт никуда не едет.
