— Не беспокойтесь. — Она высокомерно задрала подбородок. — Просто сообщите Уолшу, что власть перешла ко мне. и все. Такая работа для меня сущий пустяк, и это самое малое, что я могу сделать, чтобы доставить вам… удовольствие, — лукаво улыбнулась она.
Он грустно посмотрел на нее и пожалел о том, что отказался от возможности заполучить ее к себе в постель — теперь, когда она намекнула ему об этом. Но свои сожаления он оставил при себе.
— Вы говорите так уверенно. Вы понимаете, на что идете? Я не потерплю хаоса у себя в доме.
Она снисходительно улыбнулась и положила в рот кусок омлета.
Хоук был так заинтригован ее скрытыми талантами, что не стал спорить. Он позвал Уолша и непререкаемым тоном заявил ему о некоторых изменениях у них в доме.
Мисс Гамильтон невозмутимо пила чай, а дворецкий, с мрачным видом выслушав хозяина, поклонился и вышел, обремененный неприятной необходимостью сообщить новость остальной прислуге.
Куртизанка сидела с безмятежным видом, словно ей каждый день приходится иметь дело с распушенной прислугой. Она могла держаться как истинная герцогиня, когда ей это было нужно. Может быть, этот маленький шулер прячет в рукаве туза, подумал он, внимательно глядя на нее.
После завтрака он усадил ее в черную карету с гербом Хоуксклифов, о которой Бел сказала, что это образец элегантности и роскоши. Кучер и грумы были одеты в строгие темно-синие ливреи, а также в пудреные парики и треугольные шляпы. Везли экипаж четыре черных мерина; сиденья внутри были обиты мягкой кожей кремового цвета.
Первую остановку они сделали у Английского банка, куда Хоук вошел, держа Бел под руку. Его мгновенно окружили угодливо кланяющиеся клерки. Их провели в контору управляющего, где Хоук велел открыть на ее имя счет, на который он поместил для начала сумму в пятьсот фунтов, согласно их договору.
Сосредоточенность, с которой она ставила свою подпись под документами, заставила его улыбнуться про себя; потом она уставилась на депозит, словно ожидая, что цифры исчезнут с него как дым, и наконец торопливо сунула в ридикюль новую чековую книжку.
Она познала бедность, подумал он, и в душе у него поднялось что-то яростное и жаркое. Пришлось отвернуться, иначе он крепко обнял бы ее. В результате озарения, пережитого им в банковской конторе, он истратил совершенно безумные деньги на ее лошадей и экипаж в «Таттерсолз», следующем месте, которое они посетили.
Он требовал самого лучшего, потому что только роскошью мог ответить на оскорбления, которыми ее осыпали представители высшего света.
