— Но ведь Багрицкий поэт, а не мелиоратор… или селекционер. Кстати, а что это у вас там надо забыть, чего нельзя забыть?
— Не знаю. Забыл.
— Да, воистину блаженны нищие духом… Между прочим, как вы понимаете этот постулат?
— А что тут понимать, — хмыкнул Савка. — Вот я — нищий. А духом блаженствую. Вот от бражки, от черной корочки, от той же коровы…
— Не очень понятно, — нахмурился Серафим Серафимович.
— Савка хочет сказать, что здесь инверсия. Следует понимать: Духом блаженны нищие. Очень может быть. Стилистика такая, ритмизованная проза, к тому же пешер, иносказание — все это предполагает инверсию, как прием…
— Ишь как заговорили, если б вы так писали… А я вас за дурачка держал… Прошу прощения, такая у меня сегодня стилистика. Продолжайте, пожалуйста.
— Ты давай конкретнее, — необъяснимо рассердился Савка.
Лягушка по морю плыла,
Она в отчаянье была.
А чайки квакали над ней,
А крабы замерли на дне.
Лягушка вспоминала, мучаясь
Родной реки родную грязь,
А рядом плыли по-лягушачьи
Мальчишки, весело смеясь,
Ей виделись ее сородичи,
Кувшинки, над водой лоза…
И закрывала она с горечью
Свои соленые глаза.
А это море так опасно.
В нем только даль, в нем только стынь.
И так убийственно прекрасна
Его просоленная синь.
— Опять рифма! Сколько можно говорить!
— Но вы же не дали мне времени исправиться.
— Действительно, — рассмеялся Серафим Серафимович. — Беда с вами. «Мучаясь» — «по-лягушачьи». А по существу, это тоже пешер? Притча? Иначе, как она попала в море, эта лягушка? Вероятно, это что-то про дым отечества? Родной реки родная грязь? Вы, однако, патриот, Петр Борисович. Вот только какого отечества? Я так понимаю, вы своими картинами ублажаете евреев и нуворишей. Вот скажите, Савва, вы исконный русский мужик, ведь должна же восторжествовать в России национальная идея?
— Я, Херсимыч, не знаю. Вот ты меня захмелил, а я тебе молока принес. Или браги. Борисыч мне костюм подарил, а я наловил ему рыбы. Вот и вся идея. А русская она или татарская — не знаю. У меня прабабка, что на шифоньере, татарка была. Чурка. Юсупова фамилия.
— Да-а? — а почему не Шереметева?
«Брага разбушевалась, — подумал Петр Борисович, — пока я читаю, они пьют. Не это ли русская идея?»
— Савка, налей-ка мне кружку. Полную. Пересохло что-то.
Очень не хотелось повторения вчерашней полуссоры.
— Читаем? — лучезарно улыбнулся он.
Земля полна полночных скрипов
Необъяснимых. Может быть
По побережью ходит рыба,
Стучится в двери, просит пить.
Ей открывают. И с участьем
