— Именно. Давайте посоветуем Альвизе прислушаться к ангелам. Уж это точно поможет ему в ведении дела.
— Разве я прошу его помощи, когда расследую происхождение своих картин? Гляди-ка, как тебе мой «Мужчина с перчаткой»? Видишь эти складки? Чистый Гверчино!
— Грязный он, твой мужчина. Ничего не разобрать.
— А я знаю, что Борис прав. Надо обладать особым даром прозрения, чтобы увидеть истину, вот и все. Посмотри на эту перчатку. Может быть, она указывает на убийцу? Кто знает?
— Что ты предлагаешь, Игорь? Носить «Мужчину с перчаткой» по улицам, пока он не покажет нам убийцу?
— Ты думаешь, что мой брат бредит? История живописи полна «указующих перстов». Не помню уже, кто написал, что произведение искусства строится из множества деталей, большая часть которых находится за гранью анализа. Альвизе надо заменить «произведение искусства» на «расследование» и научиться следить за указующим перстом, коль скоро ему нечего анализировать. Ладно. Выключаем этот агрегат? Хватит уже, наорались.
Я перенесла магнитофонную запись на бумагу, не выбросив ни единого слова, потому что мы так решили, а еще потому, что своей туманностью она напомнила мне метеорологические наблюдения за облачным небом и показалась потому достойной внимания. Я не знала еще где, но была уверена, что где-то, «за гранью анализа», отыщется знак, который поможет брату понять, что мир нельзя уместить в графах протокола.
На следующий день после нашего совещания в поддержку Альвизе моя ночная восторженность затерялась где-то в простынях. Но от нее осталась твердая уверенность, что нам надо сплотить наши ряды и самим взяться за дело. Я спустилась в андрон за свежим номером «Гадзеттино» и сразу зацепилась взглядом за набранные крупным шрифтом заголовки первой полосы, посвященной местным новостям. Там в одну кучу были свалены «библейский исход» подобранных в порту «младенцев-нелегалов», суицидальная попытка, совершенная «женоубийцей» в тюрьме Мольяно, «шприцы-бомбы» наркоманов из Местре и кража пяти велосипедов у охранников в Марконе. Отдельное место было отведено «шефству» над плафоном Дворца дожей: достаточно заплатить за реставрацию одного квадратного метра живописи, и твое имя будет красоваться в числе других щедрых меценатов на памятной доске.
«Гадзеттино» отражает изобретательную душу Венеции, присущую ей обманную философию, сказал бы Игорь. Что бы там такого ни натворил этот Волси-Бёрнс, что бы ни послужило поводом для его убийства, я согласна со своими дядюшками: своим хамством, своей грубостью он согрешил против Венеции, против ее добродушной манеры мириться с непорядком. Его плавающий в канале труп стал деталью композиции под названием «Венеция под угрозой», изображающей город, который бури и непогода научили всегда оставаться на плаву.
