Орган германской социал-демократии «Vorvarts» так проявил своё отношение к убийству в июле 1914 г. наследного эрцгерцога: что национальная революция есть предтеча социальной, как равно революция буржуазии приближает совершение полной революции пролетариата. В мировой войне случилось, однако, обратное: революционное движение социал-демократии открыло пути для национальных революций восточной и средней Европы. Для борцов национальных революций оказалось не трудным выиграть у социал-демократов первое место. Лучшие шансы получило то направление, которое обладало внешнеполитической целью, ибо это увеличивало шансы на победу союзников. Национальные шансы панславизма были проникнуты именно этой внешнеполитической проблематикой. В противовес чему интернационал социал-демократии есть лишь лозунг, которым она тешит сама себя; ей недостаёт именно внешнеполитических целей, она озабочена вопросами лишь внутреннего устройства и оплаты труда. Конечно, и социал-демократия, и панславизм получили в итоге войны лишь столько, сколько им захотели и нашли нужным дать западные державы: социал-демократии иллюзорное участие рабочих союзов в политической власти, а чехам предоставление государственного суверенитета, который на деле только тень его, дела чехов драбантами Франции. С тех пор под давлением учреждённой в Версале новой государственной системы и все больше и больше выступающего оттуда нового социального расслоения, - Средняя Европа живет в образе гермафродита между западным капитализмом и большевизмом востока.
20 марта 1917 года газета «Vossische Zeitung» в № 145 опубликовала мою статью, в которой искалось объяснение только что разразившейся в России революции по линии исторического процесса; равно там делалась попытка дать оценку событиям, составить первую картину случившегося для суждения о значении его.
Статья оканчивалась так:
«Война очень затянулась. Царь, несомненно, пошёл бы снова охотно на соглашение со срединными империями. В нем не умер ещё здоровый инстинкт к тому, что было хорошо для российской великодержавности, как и для интересов её дипломатии… Ему не доверяли одинаково ни интеллигенция, ни Англия, зависимости от которых он подпал со времени поражения в Маньчжурии. Они чувствовали себя все время под угрозой, что царь может вернуться к жизненной политике, под знаком которой началось его царствование. И они вступили против него в заговор, сегодня они его победили и низвергнули. В Германии во время войны неоднократно оживал политический взгляд, что Россия и Германия должны были в последнюю четверть столетия поддерживать друг друга и обоюдное стремление к общему господству. В том, что случалось иначе, несет также сильную ответственность общественное мнение Германии и её политика… Надо надеяться, - наше военное командование своевременно себе уяснило, что Англия могла отвратить сепаратный мир России только ценой более, чем безумной игры с огнём. Россия трещит по всем швам. Что принесло бы, если бы молоты Гиндербурга обрушились на неё в эту минуту! Но не утеряна ещё и сегодня возможность продвинуть войну значительно вперёд к разрешению – прочным ли захватом России, или путём восстановления в ней монархии и с нею здорового направления русской внешней политики, или, - если страна царя действительно распадается, - пусть последнее слово скажет наш меч, а не английская интрига».
