В начале мая пишущий эти строки был командирован адмиралом Колчаком в Екатеринбург для инспекции там новых формирований Сибирской армии. Те дни и последняя встреча с Гайдой записаны у меня так:
«Печать Екатеринбурга и Перми, — захваченная, как почти всегда, либералами и социалистами, — вела искусную кампанию. День ото дня все усиливая, пели они дифирамбы Гайде, восхваляя его демократизм, называя его спасителем России, единственным человеком, способным на это великое дело. И опять Москва выставлялась, как близкая заветная цель. Гайда должен войти в Москву первым!
Вскоре приехал в Екатеринбург и верховный правитель, который в эти тяжёлые дни старался личным присутствием помочь на фронте. К приходу его поезда на станции собрались все высшие чины, был построен почётный караул, пешая часть и какие-то конные в фантастической форме, что-то среднее между черкесской и кафтаном полковых певчих. В стороне важно и неприступно прогуливался Гайда, изредка подходя к кому-либо из старших начальников и обмениваясь короткими фразами. Очень интересный и показательный разговор был у меня с ним.
— «Что это за часть?» - спросил я показывая на всадников в коричневых кафтанах, расшитых галунами.
— «То мой конвой.»
— «Что за оригинальная форма у них?.. Сами придумали?»
— «Нет, та форма, генерал, исторична.»
— «Это ещё почему?»
— «Ибо всегда, в Руссии все великие люди, ваш Император Николай Николаевич, все имели коуказский конвой. Я думаю, что, если войти в Москву, то надо иметь и мне тоже такой конвой.»
— «Что же, они у вас с Кавказа набраны, ваши коуказские люди?»
— «Нет, мы берем здесь, только тип, чтобы близко подходил к коуказскому...» На носках приблизился ординарец и почтительно доложил Гайде:
— «Поезд подходит, брате-генерале!»
Так было принято у Гайды, по-чешскому. Чтобы больше на демократа походить.
Подана команда «на-караул». Оркестр играет «Коль славен». Из вагона выходит адмирал Колчак, слегка сгорбленный, с бледным исхудавшими лицом и остро-блестящими глазами, от бессонных ночей на фронте. Губы плотно сжаты, опустились углы их и около легли две глубокие складки тяжёлых дум. Рапорт. Обходит ряды почётного караула, смотря, по своей привычке, пристальным взглядом в лицо каждого солдата.
