Я выхожу от Суччивора. Рабочее совещание. Голова разламывается. Этот тип пишет мало или даже совсем не пишет, зато говорит очень много. Сотрясает воздух. Так как ответа он не ждет, изредка я мычу "гм, гм", стараясь придать звуку восхищенный оттенок, а этому дураку только того и надо, одновременно я слежу за мыслью, которую вынашиваю в голове. Когда потом он знакомится с тем, что я снес, он чистосердечно верит, что идею родил он сам, и превозносит меня за то, что я смог так тонко уловить все нюансы его замысла, сумел передать его неподражаемый стиль и даже предвосхитить то, что он еще не сформулировал, но что уже таилось где-то в нем, готовое родиться… Болтай, болтай, жирный бурдюк, однажды мое имя вспыхнет на обложке, и мир вдруг поймет, что Суччивором-то был Эмманюэль.
Мне хочется идти и идти до тех пор, пока не заболят икры и не одеревенеют ноги, полной грудью вдыхать выхлопные газы, чтобы промыть мозги от торжествующей глупости Суччивора, от слишком хорошо поставленного голоса Суччивора, от самоуверенной физиономии Суччивора… Я сворачиваю с широких авеню, следую по Университетской улице и выхожу на бульвар. Здесь меня ждет сюрприз.
Взявшись под руки, дружными рядами люди перегородили дорогу и тротуары от одной стены до другой. Еще одна манифестация. Много женщин. Седые или очень юные, одетые в юбку-пальто-шляпу или джинсы-майку, под которой торчат маленькие груди. Относительно мало женщин среднего возраста. Из любопытства я пытаюсь узнать, в чем дело. Мало транспарантов, больше двойных плакатов типачеловек-сандвич. Они провозглашают: "Животное — существо, которое страдает", или: "Долой охоту!", или в более узком смысле: "Долой псовую охоту!" Или: "Кончайте безобразие с транспортировкой живых телят!", или: "Корриду — вне закона!", или: "Охотники, рыбаки, вивисекторы, тореадоры - убийцы!", и еще: "Вивисекция - SS", "Бросить собаку - это бросить ребенка"… В общем, друзья животных. Теперь все понятно!
В головном ряду шагают знаменитости. Прохожие, оттесненные вплотную к фасадам домов, называют друг другу их имена, счастливые тем, что узнают лица, которые "видели по телику". Ау меня нет телика. Я смотрю на этих людей, идущих с гордо поднятой головой, смотрю на немногочисленных усмехающихся полицейских, стоящих вдоль тротуара, и говорю себе, сколько же надо жалости и сколько мужества, чтобы выйти на улицу, не боясь показаться смешным, защищая такое непопулярное дело.
