— Простите, меня увлекает мой собственный энтузиазм, — извинился Невил с печальной улыбкой. — Самое худшее — это обратиться в свою же веру.
— Ваши слова звучат почти идиллически, — холодно ответила Дорис. — Но человек не может жить одним лишь самоуважением.
— Конечно, это так. Но и без него человек обойтись не может, — парировал Невил. — Это снова и снова доказывают многочисленные исследования. Заберите у человека чувство собственного достоинства, и вы превратите жизнь в простое существование.
— Вы преподносите свою идею так, словно наполнить человека достоинством означает в некотором роде «излечить» его от всех болезней, — сказала Дорис.
Она хотела придать своим словам оттенок иронии и сарказма и, естественно, ожидала остроумного ответа, но, к ее удивлению, Невил печально произнес:
— Во многом я верю, что так оно и есть. Когда мне было пятнадцать, отца уволили с работы, и через три месяца он покончил с собой. Ему было сорок три, и он не смог вытерпеть стыда, оттого что потерял работу. А того, что мы любили его, что он был душой местной общины, что мы нуждались в нем, оказалось для него просто недостаточно.
Дорис потрясенно молчала. Незамысловатая речь, лишенная всякой аффектации, глубоко тронула ее.
Возможно, из-за ранней потери собственных родителей она особенно остро чувствовала, что стояло за его словами. Слезы застилали глаза, ей хотелось протянуть руку и прикоснуться к Невилу, сказать, что она понимает.
— Наверное, его смерть сделала финансовый и профессиональный успех для меня не самой вожделенной целью. Но дело в том, что вскоре после трагедии мы обнаружили акции, купленные за несколько лет до того. Отцу нравилось «играть по маленькой» на бирже. В результате биржевых операций эти акции стремительно подскочили в цене. Столь стремительно, что отцу никогда больше не пришлось бы беспокоиться о деньгах. Этот дом я купил на прибыль от тех самых акций. Такой способ их использовать показался мне наиболее подходящим.
Невил выглядел сейчас таким искренним… таким, каким она всегда хотела видеть мужчину, своего мужчину. Но в то же время Смайлз занимался бизнесом, который, как она уже знала по опыту, привлекал людей, сделал обман своей профессией, стал глубоко замаскированной разновидностью ярмарочного шарлатана.
Инстинкт, женская сущность толкали Дорис к нему, заставляли поверить, но знание и опыт предупреждали об опасности.
Где же правда?
Почему бы не отдаться своему истинному ощущению? — нашептывало сердце. Почему бы не позволить Невилу доказать свою правоту тем или иным способом? В конце концов, разве не ради этого ты здесь находишься? Разве не справедливо отбросить свои предубеждения и… И что? Позволить себе влюбиться в него, рискуя встретить потом собственную гибель, так же, как ее подруга когда-то?
