— Говори.
Зашагали рядом — теперь медленно, не торопясь. Ждал Гуннар разговора о хозяйственных делах.
— Ты его хорошо… давно знаешь — нового агронома? — вдруг ошарашила его вопросом Эрна.
— А как же! — удивился Гуннар, уловив в голосе и взгляде доярки какое-то беспокойство, почти тревогу. — С войны. Вместе были в одном батальоне. А что случилось?
— Странно.
— Почему странно?
— Да так, наверное, показалось. — Эрна недоуменно пожала плечами, замолчала. Но перед самым домом председателя, прощаясь, переспросила:
— А батальон-то чей был? Красной Армии?
— Да ты что, рехнулась! — вспылил Гуннар. — Не фашистский же, надо думать!
Он стоял, широко расставив ноги, большой и сильный.
— Не обижайся, — тихо сказала Эрна, взяв его за руку. — В тебе-то я не сомневаюсь. Слава богу, в здравом уме. А вот новый наш агроном больно похож на одного карателя, которого я видела осенью сорок первого.
— Да сколько же тебе лет было?
— Двенадцать.
Эрна на минуту умолкла, потом заговорила снова. От волнения ее грубоватый грудной голос зазвучал на низкой, будто надтреснутой ноте.
— Нет, ты не думай, что я была слишком мала. Я все, все отлично помню — этого нельзя забыть, никак нельзя забыть. Он пришел в нашу школу утром — тот, который похож на агронома, и его приятели. Схватили нашу учительницу и давай над ней измываться. «Комсомолка? Пионервожатая? Поганая большевичка?!» Орут да плетью — по лицу, по лицу. А она действительно была у нас комсомолка, первая наша пионервожатая в деревне Катри.
Эрна всхлипнула, и Гуннар ласково обнял ее за плечи.
— Да что ты? Что ты? Ну, было и быльем поросло.
— Нет, ты послушай. Бандиты, значит, хлещут ее, ножами покалывают, а начальник ихний, тот, что с Сирелем схож, отвернулся, вроде ему скучно или противно. Дети в голос ревут. Учительницу кровью заливает. Тогда тот начальничек и говорит так сочувственно: «Пожалеть надо. Детишки очень уж за учительницу свою тревожатся. Дайте ей отдохнуть. — И улыбнулся, гад. — В землице отдохнуть».
Страшные картины пытки, о которых рассказывала Эрна, вставали перед глазами Гуннара, словно он сам был очевидцем. Словно он, связанный по рукам и ногам, с кляпом во рту, рвался из пут и ничего поделать не мог. А ребята, школьники, под дулами автоматов копали яму-могилу в школьном дворе. И столкнул в эту могилу вожак еще живую учительницу. А бандиты его, пошучивая да посмеиваясь, засыпали ее землей.
Эрна уже не рассказывала, она плакала, уткнув голову в плечо председателя, и почти беззвучно шептала:
