По дороге обратно, на Патерностер-роу, Оливия заняла место отца на заднем сиденье «даймлера» и уставилась в затылок Эрнста.
Ей было стыдно за устроенную сцену. Он ведь никогда не обещал ей, что «Лэмпхауз» не будет переведен из своего нынешнего, давно занимаемого помещения. Оно действительно было старым, ветхим и неэффективным. Умиление и ностальгия — вот что привязывало ее к этому зданию, которое, в конце концов, было всего лишь старой грудой кирпича.
Так почему бы не устроить демократический референдум, не спросить персонал — предпочитает ли он остаться или переехать в новое, современное, светлое здание филиала корпорации «Маккензи» в Фаррингдоне, где отводится двенадцать тысяч метров? Бэрди просто будет непонятно, куда деваться на этой Трафальгарской площади!
Кольцо снова было у нее на пальце, лицо пылало от счастливых и приятных мыслей о красивом и сексуальном, богатом и романтичном возлюбленном, который вскоре станет ее мужем. Что еще нужно для счастья девушке? Оливия завизировала страницу шестьдесят один у себя на коленях. Если персонал «Лэмпхауза» проголосует за переезд в новую контору, так и будет.
Оливия вряд ли слышала, что сказал Стюарт, ее голова была занята другим. Крепко сжав пальцами хрупкую ножку бокала с шампанским, она думала о том, что тоскует по прежней простой жизни с чашечкой кофе и ломтиком тоста по утрам или липковатой лапшой, приготовленной в микроволновке после работы.
Нынешняя роскошь сказывалась на ней и на ее талии. Обильные «рабочие» завтраки с булочками, рожками, копченой лососиной и омлетами, полновесные полуденные ланчи, изысканные обеды из четырех блюд и шампанское, шампанское днем и вечером — нет, для нее это слишком.
Винни посмеялась бы над ней — кто-нибудь слышал, чтобы некто устал от образа жизни миллионера?! А как насчет самого мужчины? От него ты тоже устала? Ну, ты даешь, Оливия! — сказала бы Винни.
— Ты чем-то обеспокоена? — спросил Стюарт, крепко взяв ее за руку.
Они сидели перед пылающим дровяным камином в Кумберлэндском сельском клубе, членом которого он стал. Атмосфера здесь была мягкая, обольстительная, исключительно элегантная. И очень дорогая — бутылка шампанского стоила почти семьдесят пять фунтов. Тихое местечко у огня, зарешеченные окна и деревенские ситцы на мягкой мебели придавали клубу впечатление уютного дома — дома Гарольда и Мэгги, не ее!
Подавив паническое чувство, Оливия уставилась на пляшущие языки пламени в очаге и сосредоточилась на мыслях о «Лэмпхаузе» и его выживании. Не продает ли она вместе со своей душой остаток старой фирмы, позволяя соблазнять себя красивому американцу, для которого ни деньги, ни люди не играют роли?
