. Однако не меньше времени и сил он уделяет религиозной пропаганде: экуменическое движение того времени — причем самого радикального толка, по существу, выходящее далеко за пределы собственно экуменизма — невозможно представить без участия Хауэра. Он возглавляет так называемый Кенгенский союз — объединение молодежи, выступавшей за религиозную терпимость и углубление диалога между конфессиями. А с 1927 г. руководит и другой, значительно более известной организацией— «Религиозным союзом человечества» (Reli-gioser Menschheitsbund), — некогда основанной знаменитым «теоретиком сакрального» Рудольфом Отто. Главная задача обеих групп— подготовка «конвенции» между церквами и общинами во имя «общечеловеческих нравственных целей».
К какой именно «конвенции» стремились «реформатор из Тюбингена» и его единомышленники — это по-настоящему выяснилось и стало достоянием самой широкой общественности после прихода Гитлера к власти и особенно с началом так называемой борьбы за мировоззрение. Уже в 1933 г. Хауэр вступил в возглавляемый Розенбергом Союз борьбы за немецкую культуру, затем — в Гитлерюгенд. В религиозных распрях 30-х годов бывший миссионер уже занимал открыто антихристианскую позицию: кандидат в члены Движения за немецкую веру, будь он протестант или католик, должен был безоговорочно порвать со своей прежней религией.
Конечно, на редактора «Остары» тюбингенский профессор Хауэр походил очень мало. Первый являл собой пример принципиального и фанатичного мифотворца, второй же — всего лишь ученого, поставившего свои исследования мифотворчеству на службу. И упростить картину реальности настолько, чтобы она могла стать предметом мифологического изображения, ему было не в пример труднее.
В первую очередь это относилось к основной теме мифа— индогерманскому единству. Задача перед Хауэром стояла намного более сложная, чем когда-то перед романтиками. Восходящий к ариософам тезис о том, что между древними и нынешними «индогерманцами» существует не только языковая и не только расовая, но еще и религиозная преемственность, он должен был обосновать, используя новейшие текстологические методы.
Ключевое понятие хауэровской концепции — «Индогермания» (1п-dogermanien) — нерасторжимое историко-культурное единство, целостная цивилизация, на протяжении тысячелетий противостоящая чуждым «семитско-переднеазиатским влияниям»>44, и в равной мере включающая в себя древних индоарииев и современных немцев. «Немецкое боговидение» (deutsche Gottschau) — пантеистическая мистика Мейстера Экхарта, Ангелуса Силезиуса и Якоба Беме — предстает у Хауэра и других борцов за «третью конфессию» как прямое продолжение «метафизики упанишад». При этом, однако, оказывалось (и как профессиональный индолог Хауэр не мог этого не сознавать), что коль скоро «индийский спиритуализм» восходит к «пантеистическим» Ат-харваведе и упанишадам, то, стало быть, и он, и индогерманская традиция в целом ведут свою родословную от текстов, чьи отношения с брахманистской ритуалистической ортодоксией отнюдь не были простыми
