***
Маршируя чуть ли не бегом, мы иногда перехватывали отступающие русские соединения. Бои в этом случае были короткими.
Мы двигались с такой скоростью, что часто просто не имели возможности похоронить останки противников после таких стычек. Дороги были усеяны разлагающимися трупами. При температуре 50 градусов солдаты, уничтоженные перед нашим приходом «Штуками», разлагались и воняли уже два или три дня. Затем солнце начинало их высушивать. Мертвые лошади издавали совершенно омерзительный запах. Необходимо было зажать нос еще за сто метров от такой туши. Брюхо лошади вздувалось от газов и часто лопалось. Наружу свисали перепутанные зеленые кишки. Мертвые большевики, высушенные солнцем, становились чернее негров.
Тысячи, десятки тысяч советских солдат сдавались в плен. Больше они ничего не могли. Говоря по правде, мы наступали гораздо больше ногами, чем винтовками. Многие из нас просто падали со стертыми в кровь ногами. Но мы не обращали на это внимания. Они догонят нас позднее. Советские солдаты просто позволяли взять себя в плен. Они садились на землю и сдирали сапоги, чтобы дать отдохнуть окровавленным ногам.
Большинство из них были азиатами. У них были огромные уродливые головы каннибалов, которые радовались тому, что их самих не съели. Они постоянно повторяли: «Сталин капут! Сталин капут!» и прекращали этот монолог только для того, чтобы проколоть вздувшиеся мозоли на ногах.
У нас не было времени охранять и сопровождать эти колонны. Выбрав пару наиболее бодро выглядящих пленных, мы вручали им винтовку. Назначенные охранять собственных товарищей, они сразу выпячивали грудь, как петухи. Мы называли им город, отстоящий на 100 или 200 километров к западу. И эти простофили, обрадованные, отправлялись в путь.
Проблема была решена. Они сами себя гнали в Германию!
Мы уже намеревались пересечь реку Дон. Несколько дней назад мы уже готовились переправиться через нее, но переправа была заблокирована. В радиусе 2 километра от нее валялось такое количество разбитой советской техники и трупов — работа авиации, — что командир дивизии не мог протолкнуть свои машины и технику.
Мы подошли к легендарной реке рано утром и поднялись на холм на правом берегу. Как раз в этот момент заря занялась над серо-зеленым потоком.
Пристав на стременах, я во все глаза смотрел на потрясающую картину. Дорога была забита сотнями советских танков американского производства, перевернутых повозок, брошенных вещей. Но я смотрел только на Дон, широкую реку, окаймленную деревьями, растущими вдоль берега, мягко сияющую под зеленым, розовым и серебряным занавесом, развернутым в небесах.
