Миллионы прелестных белых цветочков дикой земляники цвели в подлеске. На высоких растениях просек дремали бесчисленные голубые бабочки, их крылышки имели приятный мягкий оттенок. Весна демонстрировала все свое очарование и поэтичность, в то время как у нас под ногами стаи прожорливых полевых мышей пожирали сгнившие останки советских солдат.
У нас были довольно шумные соседи — румыны. Иногда их офицеры приходили к нам в гости, следует отметить, что их фуражки больше всего походили на фруктовое пирожное. Почти все они болтали и пели по-французски.
Их солдаты производили поистине адский грохот. У нас на левом фланге находились около 20 000 румын. Они постоянно из чего-нибудь стреляли. При этом их никто не атаковал! Мы проклинали эту бесконечную, бессмысленную стрельбу. Они просто провоцировали русских, вызывая совершенно ненужные ответные действия. Однажды ночью румыны сделали столько же выстрелов, сколько весь наш остальной сектор за две недели. Это была не война. Это был бессмысленный ночной фарс.
Европейские легионы могли состоять только из добровольцев. Туда входили норвежцы, шведы, датчане, голландцы, швейцарцы, валлоны, фламандцы, французы и испанцы. Они мужественно сражались до самого последнего дня, и наоборот, принудительная вербовка давала катастрофические результаты.
Тысячи румынских солдат были разложены коммунистической пропагандой. Это было ясно видно во время трагедии под Сталинградом. Именно на их дивизии, а также на итальянцев, которые также сражались без всякого энтузиазма, Сталин обрушил свой главный удар в ноябре 1942 года. Эти дивизии были опрокинуты так легко, словно они состояли из игрушечных солдатиков.
Конечно, румынские солдаты с июня 1941 года совершили много славных дел. Они освободили Бессарабию и захватили Одессу. Они отважно сражались в Крыму и на Донце. Однако они были слишком жестокими и убивали своих пленных, таким образом просто напрашиваясь на возмездие, которое потом и получили.
Эти убийства были не только жестокими, но и глупыми.
Многие русские сдавались в плен, полностью разочаровавшись в коммунистах, деморализованные годом сплошных поражений. Ночью со своих маленьких караульных постов мы могли слышать, как они отодвигают в сторону ветки на своей стороне Донца. Затаив дыхание, мы прислушивались, как человек спускается в воду. Когда он подплывал поближе, мы шептали: «Suda! Suda!» Почти совсем раздетый русский выходил из воды. Мы уводили его в тыл, чтобы он мог согреться. Одна сигарета — и глаза у него становились счастливыми, как у сытого теленка. Через час он уже детально рассказывал нам, что происходит на другой стороне реки. Его могли увезти в тыл с колонной снабжения, но человек был в полном восторге, потому что считал, что для него закончились и большевизм и война!
