Мы достигли долины и бревенчатого настила, протянувшегося между двумя холмами. Красные безжалостно уничтожили его неделю назад. Каждый немецкий патруль, который приближался к советским позициям, безжалостно расстреливался.
«Штуки» непрерывно бомбили русские блиндажи. И вот однажды они нанесли такой сильный удар, что мы сумели захватить вражеские траншеи, которые превратились в ужасающий склеп.
В этот вечер я вместе с другим офицером перебрался через огромную гору трупов, накопившихся за последнюю неделю. Они уже начали разлагаться. Я специально пошел, чтобы посмотреть на тела красных, скошенных пулеметным огнем. Они валялись друг на друге неопрятной кучей. Каждый все еще сжимал в полусгнивших пальцах автомат.
В 06.00 я начал фотографировать эту жуткую картину.
Когда я смотрел в видоискатель, то увидел, что один из трупов шевельнулся. Хотя все трупы кишели тысячами отвратительных желтых червей, я все-таки решил выяснить точно, показалось ли мне это. У тела, которое вроде бы дернулось, капюшон был натянут на голову. Я подошел с пистолетом в руке и резко отдернул капюшон. Два глаза, пылающие яростью, уставились на меня. Это был большевистский командир. Он тихо лежал среди трупов со вчерашнего вечера, позволяя червям ползать по себе. Он имел свое персональное желание, которое долго лелеял: еврей, он был полон решимости отомстить за других евреев.
Человеческий фанатизм не имеет пределов.
* * *
Пикировщики совершенно разгромили соединение лесной тропы с дорогой, ведущей к морю. Сотни трупов русских лежали в их лисьих норах. Некоторые почерневшими пальцами сжимали повязки, наложенные слишком поздно. Офицер, раненный в ноги, едва успел снять брюки, как упал мертвым в пулеметное гнездо головой вниз. Его бледные ноги, по которым ползали сотни мелких личинок, торчали из земли.
Три молодых немца, отправленных в патруль в начале операции — это было 10 дней назад, сумели пробраться вниз к речке, несущейся по камням между укреплениями русских. Их тела лежали на камнях, глаза были широко открыты, на лицах пробилась рыжая щетина. Оголившиеся ребра уже пробили их зеленые куртки.
Мы добрались до знаменитого Туапсинского шоссе. Деревни на этом перекрестке больше не существовало, от нее остались лишь несколько огромных кратеров. Под железнодорожной насыпью виднелись маленькие тоннели, предназначенные для стока воды. Красные превратили их в импровизированные госпитали. Раненые, о которых все забыли, уже два дня лежали в этих ледяных коридорах. Они все умерли от недостатка ухода.
