Лишь после этого, 17 и 18 августа, японцы в массовом порядке начали складывать оружие. Квантунская армия была полностью разоружена и пленена.
К этому же времени были ликвидированы подрывные органы японской разведки. Лишь кое-где на лесных дорогах и в таежных падях проявляли активность японские смертники, но и они сразу же обезвреживались.
Отдел контрразведки армии вместе с ее штабом вскоре прибыл в Харбин. Здесь мы разыскивали и задерживали агентов и сотрудников японской разведки, главарей белой эмиграции (БРЭМ), русского фашистского союза (РФС) и других подрывных организаций. Кроме того, проводили мероприятия по изъятию документации, представляющей историческую и оперативную ценность.
Но на первых порах с ходу включились в борьбу по ликвидации террористической вспышки. Дело в том, что в Харбине вдруг объявились бандитские группы, состоявшие из перешедших на нелегальное положение полицейско-жандармских чиновников и деклассированных элементов. По ночам в городе совершались грабежи, поджоги и убийства, иногда — и советских военнослужащих. Деятельность этих бандитско-террористических групп скоро была пресечена…
В Харбине нам усердно помогали не только местные жители, но и китайская криминальная полиция. Правда, помощью ее мы пользовались недолго.
Я хотел бы напомнить, что в Маньчжурии до прихода туда наших войск существовал марионеточный госаппарат во главе с императором Пуи. Существовал формально — страной управляли японские советники. После разгрома Квантунской армии Пуи был интернирован, а японские советники, кроме успевших скрыться, взяты под стражу. Оставшись без них, местная маньчжурская администрация и криминальная полиция старались поддерживать общественный порядок.
Нам, чекистам, за почти трехмесячное пребывание в Харбине довелось обнаружить следы варварской жестокости японских оккупантов. Захватив Маньчжурию, эту горемычную провинцию Китая, они бессовестно провозгласили ее «зоной взаимного процветания». Японцы были господами, во всем только повелевали — ведь за их спиной стояла вооруженная сила, которая безжалостно истребляла все непокорное без суда и следствия. Положение простых китайцев было сведено до рабского. Они до изнурения за нищенскую плату трудились всюду — в шахтах, рудниках, на полях, в лесах. Из богатой полезными ископаемыми Маньчжурии оккупанты хищнически выкачивали все ценное: железо, медь, олово, цинк, золото, серебро, лес, хлеб, ткани…
Да, трудящийся китаец был нищ, обобран захватчиками. Но вот что любопытно. Пока он оставался жив, его не покидало неистощимое изобретательство, чтобы не только выжить, но, если удастся, выкарабкаться из нищеты и даже разбогатеть. Его предприимчивость, борьба за выживание особенно проявились после изгнания из Маньчжурии японцев.
