- Интересно. Но я слабо разбираюсь в мужской дружбе. - Он с легким раздражением взглянул на свои голые органы любви, затянулся дымом и лег на спину. Кровать тихонько скрипнула.
- Я тоже, - она легла рядом, чихнула, закашлялась, вытерла глаза и сказала: м.
- Не может быть, - спокойно ответил он.
- Почему? - искренне удивилась она.
- Поэтов не судят.
- А я не по этому делу... - она тоже потянулась к сигарете, но передумала.
- Тогда почему... - он смотрел на нее как впервые.
- Вопрос одинаково самокритичный и бестактный. Не почему. Без причины. Никаких треугольников.
- Еще раз извини... - он опять встрепенулся, прильнул к ней, обнял. - Скажи, что наврала.
Он вошел в нее осторожно; ей подумалось, что с ужасом.
- Нет, - ответила она, - бережно приняв его внутри. - Я редко вру.
- А что же мне делать дальше? Вот я, здесь, двигаюсь в тебе, это прекрасно, а ты рассказываешь мне страшную сказку...
- Это прекрасно, - тихо отозвалась она.
Через полчаса, остывающие, они жалобно и бессильно жались друг к другу, целуясь по-родному и умирая от нежной тоски.
- Еще раз расскажи, - потребовал он.
- Он мне муж.
- Я запомнил. Этого не может быть.
- Молодец, - похвалила она. - Хорошо запомнил. Фамилия сообщена только к сведению - для пресечения неосторожной гласности.
- Гласность исключена моим происхождением и воспитанием.
- Не выпендривайся, милый, я все это знаю.
- Кажется, я влюбился, - вдруг пожаловался он.
- Перекрестись.
- Смотри... - он перекрестился.
- Любитель.
- Да, - усмехнулся он и многажды поцеловал ее в почерневшие глаза. - Крещусь я нечасто...
- Можно еще? - шепотом попросила она, и тогда он поцеловал ее в лоб, в подбородок, в правый глаз, в левый, и еще раз вдоль креста, и еще...
- Кощунствуем? - еще тише прошептала она.
- Я бы не сказал... - он внезапно отпрянул, кинулся к своей подушке, сорвал ее с места, лихорадочно разворошил простыни, отбросил одеяло, прыгнул на пол, обыскал все зримые поверхности комнаты.
- Что? - испуганно воскликнула она, когда побелевший, страшно дрожа, он упал возле нее на раздерганное ложе.
- Я потерял свой нательный крест, - внятно ответил он, неотрывно глядя в высокий лепной потолок.
- Вот оно что... - успокоилась она и потянулась вниз, за одеялом. - А мой невредим и на месте: вон на столе, в шкатулке.
- Он, дорогуша, нательный, а не настольный.
- Меня крестили позавчера, вместе с дочерью. Ей очень все понравилось, она дернула за цепочку и порвала. Вчера утром у ювелира я запаяла цепочку, днем встретилась с тобой, - объяснила она, закутываясь в одеяло неторопливыми движениями, как бы в рассуждении - надо ли предложить кутаться и ему.
