Тревис молча с любопытством смотрел на Алекс. И не потому, что она извинилась перед ним, тогда как это должен был сделать он. Как-никак это он влез без разрешения в ее машину. Его больше заинтересовало ее признание: она «вспылила». Когда же это случилось? Как он мог не заметить этого? Не тогда ли, когда она говорила о выборе, который ему предстояло сделать? Если это означает «вспылить», то любопытно, какой она будет, если по-настоящему рассердится? Заметят ли это окружающие? Или ей самой придется объявить об этом, как она сделала сейчас?
— Можете зайти в дом, если, конечно, вы не против, — иронично, но дружелюбно бросила Алекс, уходя, и предоставила Тревису решать очередную дилемму.
Он постоял еще с минуту в легком раздумье. В ней есть что-то необычное, возможно, это удивительная успокаивающая невозмутимость и ясность во всем, что она говорит и делает. Не это ли так притягивает его к ней?
Тревис нахмурился. До сих пор всякое влечение или привязанность означали для него ненужные заботы и неприятности. Нет, не те отношения, что обычно решались очень просто: «Ты мне нравишься — давай переспим». Зов плоти, физическое влечение были вещами одинаково понятными для партнеров, лишенных комплексов. Таких отношений он не страшился. Но когда произносились слова «любовь», «счастье», «вдвоем навеки» или подобные им и появлялись иллюзии, которыми любит себя обманывать большая часть человечества, он пугался и старался не доводить до этого.
На его глазах погубила свою и, в сущности, его жизнь, мать, гоняясь за фантомами, иллюзией счастья «вдвоем». Нет, к этому он не стремился, по крайней мере, сейчас. Алекс Райт со своей спокойной рассудительностью, нежной кожей и уютным домом бесспорно привлекает, но этим она и опасна. А у него сейчас одна задача — отомстить за смерть Джоэла.
Он прекрасно понимал, сколь нелепо оставаться во дворе в такую темень. Что он этим хочет доказать? Что его умыкнули? Поэтому, горестно вздохнув, Тревис прихватил с собой пару оставшихся воздушных шаров, на сей раз уважительно закрыл дверцу «феррари» и направился к дому.
— Так что же все-таки произошло? Бриллианты у тебя?
Тревис отодвинул от уха трубку, пережидая, пока Макгрегор отведет душу. Он стоял, прислонившись к мойке, скрестив ноги в ковбойских сапогах, и беседовал по телефону с шефом, одновременно с удовольствием изучая кухню Алекс. Огромная, занявшая всю заднюю половину дома, она была веселой и светлой то ли от голубых с белым стен, то ли от натертого до блеска дубового пола. В ней было множество горшков с цветами. Даже кухонную мойку украшал горшочек со скромной африканской фиалкой. В дальнем углу, там, где окна смотрели на восток, стоял круглый обеденный стол, а вокруг него — четыре стула с мягкими сиденьями и высокими удобными спинками.
