Государственным служащим, видимо, платят мизерное жалованье, подумала Алекс с состраданием. Мысль, что она оставит Тревиса здесь, почему-то встревожила ее.
— Знаете, мой дом достаточно просторен, чтобы приютить на время еще одного человека, — осторожно высказала она то, что пришло ей вдруг в голову, и тут же испугалась, что этим может обидеть его. — Я рада была бы видеть вас своим гостем.
Тревис с изумлением посмотрел на нее. Он подавил невольную улыбку, увидев, с каким ужасом Алекс смотрит на обшарпанный фасад отеля. Бог мой, эта женщина своей манерой вести машину способна напугать кого угодно, а сама испугалась обычного третьеразрядного отеля. Что за чудачка. Он покачал головой.
— Спасибо, но меня здесь ждут.
Он отстегнул ремень.
— О, — тихо, словно вздохнув, произнесла Алекс, оторвав наконец взгляд от грязных стен отеля. Глаза их встретились. Сняв правую руку с руля, она протянула ее Тревису, прощаясь. — В таком случае, до свидания. Рада была познакомиться… Это было интересно.
Тревис пожал протянутую руку. В его грубой мужской ладони она казалась хрупкой, и нежная шелковистая кожа приятно грела ладонь. От одного этого прикосновения его бросило в дрожь. Он смотрел в ее темные глубокие глаза, откровенно любовался безукоризненным цветом лица и нежным ртом…
А потом, не помня себя, рывком прижал ее к себе, ища ее губы.
— О, черт… — Он почти задыхался.
Алекс вскрикнула от неожиданности, ощутив его близость, но он уже целовал ее. От него пахло мороженым, пивом и опасностью, но она не сопротивлялась. Никто еще не целовал ее так жадно и нежно. Она почувствовала, как податливо слабеет в его объятиях, ощутила, как глухо и ровно бьется его сердце и как горяча кожа под тонкой трикотажной майкой, пахнущей его телом. Вырвав из его рук свою руку, она обняла его за шею и еще сильнее прижалась губами к его губам. Ей было неудобно, в бок врезался руль, затекла нога, и хотелось ее переставить, но мешала ручка переключения скоростей. Казалось, «феррари» сердито протестовал против того, что она делала. Но Алекс не хотела прерывать блаженное состояние свободы от самоконтроля, радости подчинения чьей-то воле, сулящее покой и сладостное чувство легкости. Все остальное уже не имело значения.
Но вдруг все кончилось. Тревис столь же неожиданно отпустил ее. Она не ожидала этого, не хотела, и в глазах ее были обида и испуг, когда они встретились с потемневшими до черноты синими глазами Тревиса.
