Быстро одевшись в раскиданную по всей комнате одежду и схватив с тумбочки еще мокрого мыша, вытиравшегося краем полотенца, я в спешке выбежала из дома в направлении таверны.
— Потом зайдем на рынок за продуктами, — пискнул мышь, забираясь мне за пазуху и уютно сворачиваясь там клубочком, а заодно попросив не скакать как ненормальная коза. А то его, видите ли, трясет. Пришлось идти быстрым шагом.
И все же я успела.
Меняла обрадовался мне как родной. Крикнул трактирщика, заявив тому (о чудо), что он готов заплатить за обед для меня. Я мудро не стала возражать, а мышь по такому случаю лично полетел на кухню: раздавать указания и следить за процессом. (Здесь его все знали, так же, как и меня.) А потому я была уверена — никто его не тронет.
Процесс обмена товара на деньги до боли напоминал вчерашний. Только теперь не было мыша, уж он-то пересчитал бы все монетки с превеликим усердием. Что я сама и сделала, ничуть не стесняясь менялы.
Но не деньги в данный момент занимали все мои мысли, а невзрачный браслет из тусклого серебра, отданный как часть оплаты, который я тут же надела на правую руку и, затаив дыхание, уставилась на украшение.
Браслет сначала просто свисал с запястья, будучи слегка великоват. Но вскоре поверхность его дрогнула. И вот уже его диаметр сокращается, плотно обхватывая руку, и, на взгляд, — совершенно не изменив толщину.
— Это он, — почему-то шепотом сказала я и посмотрела туда, где только что сидел меняла.
Но того уже не было в таверне — он спешил. Ведь, в отличие от кубка, способного подчиниться каждому, в котором тоже заключена великая сила артефакта, браслет на девяносто девять процентов не должен был сработать. И откуда же меняле было знать, что я как раз и есть тот самый последний процент, которого браслет признает и активируется. Лунное серебро неизвестно откуда пришло в наш мир и почти полностью исчезло через непродолжительное время на многие сотни лет. Я почувствовала себя почти счастливой. Наконец-то он… мой.
— Эй, ты чего застыла? Я проследил — все самое свежее. Смотри! — И мышь радостно плюхнулся на стол, который тут же начал заполняться расставляемыми разносчицей блюдами.
Я улыбнулась и показала ему украшение. Мышь округлил глаза и потребовал дать потрогать.
— Слушай, а это и вправду он?
— Да.
— А что он умеет?
— Увидишь.
— Покажи!
— Не сейчас.
— Ну, Кэ-эт! — заканючил мышь, по уши вымазанный клубничным вареньем — начинки только что надкушенной им булки.
