Спешно спустившись в подвал, он увидел, что Матэйн и другие двое санитаров переместили выздоравливающих пациентов на свернутые рулонами спальные мешки, где они сидели, прислонившись к стенам. На матрасах лежали сенсорные покрывала, поблескивающие свежим антисептиком, их сигнальные огни с готовностью мерцали. Герметично запаянные кюветы с сервозажимами и электроскальпелями лежали высокими стопками. Этрик и Тинд стояли наготове у операционных столов, гудел рециркулятор крови. Диоды реаниматрекса показывали, что он заряжен на полную.
— Ну что, за работу, — мрачно сказал Катмос.
Некогда, давным-давно, полевой хирург вел счет раненым, о которых позаботился. Когда медиков, служивших в «Альба Мармореа», призывало Оффицио Медика, чтобы те продемонстрировали свои успехи в военно-полевой хирургии, санитары сравнивали свои записи. Столько-то раненых, столько-то спасенных, столько восстановлено бионикой, столько погибло, за павших выпито по стопке амасека.
Теперь Катмос просто концентрировался на пациенте, умирающем от потери крови под электроскальпелем, не думая ни о теле, которое только что собрал по кускам, ни о том, кого могут сейчас принести его подчиненные. Всем его миром стала жизнь, что сейчас утечет сквозь пальцы, если он не найдет способ ее остановить.
Опасность, голод, усталость — все это ничего не значило, пока еще есть раненые гвардейцы, ждущие помощи.
— Это все, — устало сказал Матэйн, поднимая раненого — бионическая рука заметно облегчала дело.
— Правда? — Катмос поднял взгляд и удивился, увидев, что в лестничном колодце залегли вечерние тени. Он совсем перестал замечать, как проходит день.
Медтуника была заскорузлой от высохшей крови, вокруг ног кучами лежали выброшенные пластековые перчатки, а рядом валялся палец. Он застрял на спуске, и его оторвало от руки гвардейца, когда удар тиранида отшвырнул его оружие в сторону. Сбоку от хирурга лежала татуированная рука, завернутая в медиплас. Кость была так изувечена, что ампутация оказалась единственным выходом. На стальной тарелке поблескивали остатки глазного яблока, разрушенного проникшим внутрь биочервем. По крайней мере, вырезание глаза спасло гвардейцу жизнь. Однако куча спутанных кишок была свидетельством неудачи. Пациент умер от кровотечения из разорванной печени, пока Катмос отчаянно пытался убить всех точильщиков, извивающихся в животе солдата.
У Матэйна должен быть точный счет. Катмос, может, и не считал, но кто-то должен был это делать. Нет, это могло подождать.
