Сердце щемит у меня от этих мыслей, слезы ручьем текут из глаз. Я плачу и думаю: «Господи, где же ты?!» Пришибленный, ошеломленный, я застываю на месте как истукан. Вдруг слышу скрип дверей. Узкая полоска света ударяет мне в глаза. Слышу шаги: кто-то осторожно спускается по ступенькам. У меня от страха волосы на голове шевелятся. «Вот, думаю, схватят меня и разделаются со мной, как с вором!» И в ту минуту, когда я стою понурив голову, весь дрожа от страха, до меня доносится тихий голос, называющий меня по имени: «Фишка! Фишка!» — и тут же я вижу возле себя ее, горбунью! Я оживаю и вскрикиваю от радости.
— Тише! — говорит сна, взяв меня за руку. — Уйдем отсюда поскорее!
— Душа моя! Ведь ты спасла мне жизнь! — восклицаю я, обезумев от радости, и, признаюсь, тут, в погребе, я впервые поцеловал ее.
Расспрашиваю, каким образом она сюда попала, ко она просит не говорить и напоминает, что мы находимся ночью в чужом погребе.
— Уйдем поскорее! Обо всем узнаешь немного позже, — говорит она и, взяв меня за руку, выводит из погреба на улицу.
По дороге она мне все объяснила очень просто. Спустя несколько минут после моего ухода она почуяла что-то неладное и решила пойти посмотреть, где я. Дойдя до конца забора, ока поглядела по сторонам и Увидела, что на противоположной стороне улицы кто-то стоит согнувшись возле низенькой крыши и с чем-то возится. Решив, что это я, она двинулась дальше, но, когда подошла поближе, услыхала, как тот говорит: «Теперь, реб Фишл, лежи, околевай, как собака! Заперто крепко, на совесть!» У нее в глазах потемнело, она застыла в оцепенении. Но в это время перед ее глазами выросла фигура рыжего дьявола. Он ее ущипнул и сказал, ухмыляясь:
— С праздничком! Здравствуй, смиренница! Хороша девочка, нечего сказать! Таскается ночью по улице, а еще корчит из себя скромницу… Домой пошла, мерзавка, распутница этакая!
Он толкнул ее в спину, и она была вынуждена пойти с ним, не смея слово сказать. По дороге он все время озирался по сторонам и то и дело перекладывал свою туго набитую суму с плеча на плечо. Не забывал он также издеваться над горбуньей и приставать к ней, по своему обыкновению. Она, бедняжка, шла встревоженная и грустная. Она знала, что я в беде, но помочь мне невозможно, так как рыжий не отпускает ее от себя и смотрит за ней во все глаза.
Вдруг навстречу им показалась компания, очевидно возвращавшаяся с какой-то пирушки. Люди были весело настроены, оживленно беседовали и громко смеялись над кем-то из них, оставившим по забывчивости, несмотря на субботу, носовой платок в кармане
