Фридер, громко всхлипывая, трёт глаза кулаками, сидит на ступеньках и ждёт. Бабушки нет уже целую вечность.
Но вот наконец она идёт.
Только Фридер не разговаривает с ней. Ни слова не говорит.
Бабушка тоже молчит. Она отпирает дверь ключом, и мрачный Фридер, громко топая, поднимается вслед за ней по лестнице.
Наверху, на кухне, бабушка поворачивается к нему и говорит:
— Обуйся-ка, внук! Негоже бегать босиком, уже холодно, сколько раз я тебе говорила!
Фридер молчит, уставившись на свои ноги в носках.
— Пожалуйста, внук, — снова говорит бабушка, — обуйся. А то ты у меня заболеешь.
Ясно дело, он заболеет. Да ещё как. Бабушка сама виновата. Фридер стоит и молчит. Ему ужасно себя жалко.
— Внук, — терпеливо просит бабушка, — обуйся! Сделай мне одолжение, надень новые сапоги, ладно?
Надеть новые сапоги? Те дурацкие коричневые? Ни за что.
Фридер и не подумает это сделать. Пусть бабушка сама их надевает! Фридер не двигается с места, словно прирос к полу, он не поднимает головы, даже когда бабушка начинает шелестеть бумагой. Она распаковывает покупку. Она возится с ней долго. Громко шуршит обёрточная бумага. Но потом Фридер всё-таки поднимает голову. Потому что бабушка машет и машет у него перед носом чем-то белым.
Чем-то белым? Но ведь новые дурацкие сапоги — коричневые, верно?
А эти — не коричневые! Эти — белые!
Фридер широко раскрывает глаза, а бабушка уже становится перед ним на колени, поднимает его ногу, правую, и натягивает на неё сапог, поднимает левую и натягивает на неё второй сапог. Сапоги — белые. Оба. И серебряные звёзды блестят на них. Фридер глубоко вздыхает и не отрываясь смотрит на свои белые сапоги с блестящими звёздами.
— Ой, бабушка!
— Я подумала, что эти, в общем-то, подходят лучше всего, — говорит бабушка и ухмыляется.
— Ура! — кричит Фридер и высоко подпрыгивает, прямо перед бабушкиным носом. Но на этот раз он не падает. В белых сапогах невозможно упасть.
Фридер смеётся, и сияет, и обходит вокруг бабушки, сначала слева направо, потом справа налево.
А потом садится на пол рядом с бабушкой и гладит сапоги, свои замечательные белые сапоги, и бабушка их тоже гладит, его любимая, самая-самая любимая бабушка.
Наконец бабушка встаёт, охая, растирает себе спину и идёт заваривать мятный чай.
— Чтобы у тебя насморк не начался, негодник ты мой босоногий, — говорит она и улыбается. Фридер приносит сахарницу, бросает бабушке в чай шесть кусочков сахара и говорит:
— Потому что ты моя любимая бабушка — Покупальщица-Белых-Сапог-С-Серебряными-Звёздами!
