Сэм попытался улыбнуться, вспоминая об этом ужасном происшествии, но улыбка получилась очень уж невеселая. Неудивительно, что сейчас у него такой вид! Несколько раз в этот вечер Сэм вспоминал о Лаббоке. Он смотрел прямо перед собой в пустое пространство и в ужасе качал головой. «Все равно не понимаю. Ну ладно, он не согласен со мной. Прекрасно. Но убить меня только из-за этого?» Я тоже выпила причитающуюся мне долю мартини (правда, недвойных) и чувствовала себя довольно замкнуто. Но несмотря даже на эту замкнутость я уловила в его голосе какие-то странные нотки, и меня до самых костей пробрал холод.
Вместо того, чтобы идти в «Энрико», мы просидели допоздна в гостинице и отправились ужинать в маленький ресторанчик на Пауэлл-стрит. У Сэма совсем не было аппетита, и, по-моему, он с трудом проглотил всего несколько кусков. Он часто извинялся за свою задумчивость. Я могла сказать, что он просто неважно себя чувствует и что ему следует отдохнуть, но мне казалось, будто ему нужна моя компания. Мы вернулись пешком в отель, и он предложил подняться к нему в номер и на сон грядущий пропустить по стаканчику. Мы поднялись и проговорили еще как минимум час. Я тактично попыталась разговорить его о неприятностях с Филисией, но он отвечал на вопросы о семейных раздорах уклончиво и неопределенно. Было уже довольно поздно, и я не испытывала особого желания в столь поздний час отправляться в длительную поездку обратно в Беркли. Поэтому и не стала возражать, когда Сэм предложил остаться. Диван в гостиной оказался вполне удобной кроватью.
Проснулась я рано, почти с первым светом, но Сэма в номере уже не было. Правда, он мог какое-то время проспать в своей постели… простыни были сильно измяты. Да и бутылка джина в пятую часть галлона,[13] которую он заказал для нашего «на сон грядущий», была полна менее чем на треть.
Сэм оставил записку. Он написал, что вышел прогуляться и скорее всего вернется, когда я уже уйду. Я написала на обратной стороне, стараясь быть веселой и легкомысленной, что благодарна за вчерашний вечер.
Но из моей затеи едва ли получилось что-нибудь стоящее.
Написав записку, я помчалась домой в Беркли на две лекции, на которых обязательно должна была присутствовать.
Около трех часов позвонил Сэм Холланд. Конференцию отменили по многим причинам, и в его расписании неожиданно образовался пятидневный перерыв перед напряженной работой в Южной Калифорнии и Аризоне. Пять дней — не такое уж и большое время, чтобы стоило лететь в Нью-Йорк и потом снова возвращаться через весь континент. Сэм разговаривал расстроенным голосом, он не знал, что делать.
