Командир начал командовать.
Часть полка рассыпалась и скрылась за домиками, часть выстроилась в две шеренги.
Позади нас уже не было ни одного солдата, и по городу с воплями и плачем метались жители, стараясь увезти и унести с собой побольше имущества.
Я стоял впереди своей роты и спросил у младшего офицера:
— Что случилось?
— Французы! — ответил он, — разъезды поутру прискакали и донесли, что их несметное количество по дороге идет. Валом валит!
— Неужели сам?
— Не знаю!
Вдруг раздался в воздухе неясный гул. Мы взглянули на дорогу и словно окаменели.
Сразу вся дорога, насколько хватал глаз, покрылась всадниками. Кого здесь не было только! С длинными конскими хвостами на киверах, на черных конях — драгуны; с флюгерами в руках — уланы; тяжелые кирасиры; конные егеря в высоких зеленых шапках. Все они широкими рядами медленно подвигались по дороге, словно широкая волна морского прибоя.
— Смирно! — закричал наш командир, — готовсь!..
Неприятельская конница прошла еще немного и остановилась в какой-нибудь полверсте от нас, так что лица видны были.
Сбоку, с правой стороны, вдруг показались всадники. Впереди всех на черном коне мчался высокий, стройный генерал в шляпе с разноцветными перьями, в алом плаще, с обнаженной шпагой. Он остановился у середины и что-то стал говорить, указывая на нас шпагою.
Если бы я не знал, что перед нами враги, которые сейчас бросятся на нас и станут нас рубить и топтать, то можно было бы залюбоваться картиной.
Ряды всадников, кони, генерал с развевающимися перьями, и на всю картину льет свои лучи яркое августовское солнце, сверкая всеми красками и золотом на одеждах и киверах.
— Мюрат! король Неаполитанский! — услышал я голоса.
Да, это был Мюрат со всей своей кавалерией. Потом оказалось, что Багратион был прав, и Наполеон со всей армией двинулся на Смоленск, через Оршу и Красный.
Мюрат что-то скомандовал и еще раз махнул шпагой.
«Атака!» — подумал я и оглянулся на своих солдат. Тотчас позади меня стоял Федька-Звонарь. Он сжимал ружье, лицо его было бледно, а глаза сверкали решимостью и пристально смотрели вперед.
По знаку Мюрата ряды французской конницы раздвинулись и из глубины колонн одна за другой вынеслись 20 пушек. Их быстро выкатывали, тотчас уводили коней и чуть не в 10 минут перед нами уже стояло 20 пушек, а затем тотчас грянул залп, сверкнул огонь, и на нас брызнула картечь.
— Пли! — закричал наш командир. Грянули наши две пушки.
Что они значили перед 20 пушками и что значил наш полк перед этими тысячами всадников?
