Он настоял на браке. Отмел все ее возражения и сомнения. Получил ее на своих условиях, как и всех женщин. Но в первый раз победа обернулась крахом.
Что толку быть женатым на Агнес, если брак для нее — клетка, о прутья которой она билась в безумной жажде свободы?
И что с того, что клетка золоченая? Агнес не нужны его деньги. Она слишком независимая, слишком отважная, слишком… слишком Агнес, подумал он с болью. Только вот сейчас она не выглядела ни независимой, ни отважной. Она выглядела сломленной.
Сломленной. И сделал это он, Гаролд Эванс. Приручил ее, как и обещал.
И что теперь? Изобрести международный кризис и улететь в Лондон? Или сказать, что все будет хорошо? Ну же, Агнес, выпей пару таблеток аспирина и ложись в постель!
Постель. Он не мог позволить себе думать об Агнес в постели. Только не сейчас.
Затем мысли Гаролда приняли другой оборот. Разве не мечтал он, чтобы хоть одна женщина полюбила его самого, а не его деньги? Увидела в нем человека, а не миллионера? Агнес плевать на его богатство. Значит, пришло время показать ей человека, которого он прятал, сколько себя помнил.
Но действительно ли он этого хотел?
Гаролд глубоко вздохнул, положил руку на плечо Агнес и выговорил:
— Мне больно видеть, как ты плачешь… Что мне сделать, скажи?
Она ударила ладонью по калитке.
— Ты ничего не можешь сделать. Слишком поздно, неужели не ясно?
Обручальное кольцо, надетое им, холодно сверкнуло на пальце. Молясь, чтобы Бог даровал ему мудрость, Гаролд произнес:
— Я отнесу тебя в дом. Ты примешь горячую ванну, а потом я покормлю тебя овсянкой. С изюмом, сливками и горой сахару. Успокаивающая еда. Никогда не поздно поесть овсяной кашки, Агнес.
Она вытерла лицо ладонью и с укором взглянула на него.
— Овсяная каша?! Я говорю тебе, что мы совершили страшную ошибку, а ты твердишь мне о какой-то каше?
Чувствуя, как слова застревают в горле, зная, что делает то, чего прежде не делал, Гаролд сказал:
— Когда Рейчел наказывала меня, а я не понимал за что — это было еще до школы — наша экономка, миссис Томпсон, кормила меня овсяной кашей со сливками у себя в домике и позволяла погладить ее таксу. — Гаролд бросил взгляд поверх Агнес в темноту ночного сада. — Это была на редкость уродливая криволапая собака по имени Красотка, и я очень любил ее. Рейчел потом задавила ее возле дома. Сказала, что случайно.
— Ох, Гаролд…
— Не могу видеть, как ты плачешь, — повторил он.
— Ты рассказывал кому-нибудь про Красотку? — шепотом спросила Агнес.
