, кожаную куртку, ковбойский пояс с медными заклепками, белую рубашку фирмы Arrow, новенькие комиксы в глянцевых обложках. Подойдя к кассе, Уилбер заплатил за все, пока Патрик рассовывал покупки по бумажным мешкам с надписью «РХ». Он побагровел от волнения. Обернувшись к Уилберу, он сказал почти неслышно:
— Thank you, Wilbur! (Патрик Карьон сказал сержанту Уилберу Хамфри Каберре: спасибо тебе.)
Не успел он договорить, как Уилбер Каберра натянул ему на голову коричневый бумажный мешок от «пиэкса». И сказал, чтобы он, Патрик, спешил воспользоваться его услугами, ибо меньше чем через месяц Большой Чарли выставит их вон (Your pal big Charlie screwed us)[35]. Разве он не смотрит телевизор?
Бумажный мешок отрицательно покачался из стороны в сторону.
Уилбер обхватил мешок руками и шумно чмокнул его в том месте, где находился лоб Патрика.
— Good luck with the Russians, son! (Удачи тебе с русскими, сынок!)
*
Патрик вернулся домой. Вошел к себе в комнату. Задыхаясь от счастья, разложил на кровати новые джинсы, пояс, «оксфордскую» рубашку с воротничком на пуговицах, а на столике у изголовья постели — комиксы.
Было шесть часов вечера. Он начал готовиться к концерту в Дрё, для которого им предоставили помещение городского театра. Впервые их группе предстояло играть на настоящей сцене. Он принял ванну.
Когда он вышел из ванной в одних трусах, с полотенцем в руке, в комнате стояла госпожа Карьон. Она разглядывала одежду из «пиэкса», подаренную ее сыну Уилбером.
— Эта куртка просто великолепна. У тебя невероятно щедрый друг, — сказала она. — Мы тоже приготовили тебе сюрприз. В воскресенье отпразднуем твое восемнадцатилетие. Я сделаю тушеное мясо.
— Мать, мне надо одеться.
Госпожа Карьон вышла из комнаты.
Патрик с наслаждением расправил куртку, лежавшую на кровати рядом с несгибаемыми штанинами джинсов Levi’s, положил сверху ковбойский пояс с медными заклепками и уже собрался было надеть рубашку Arrow, как вдруг в комнату вошел отец.
Он сердито спросил сына, почему тот уже несколько месяцев не посещает лицей.
— Я репетировал вместе с Риделлом, мы готовились к сегодняшнему концерту в Дрё, — ответил Патрик, тоже начиная сердиться.
— Ты мне ничего об этом не говорил.
— Я предупреждал мать.
Доктор Карьон решительно сказал:
— Ты не поедешь в Дрё.
Патрик резко повернулся к отцу. Он побелел как полотно. Бурно жестикулируя, он заговорил:
— Папа, это исключительный концерт. Наше самое большое выступление. Дрё — это тебе не какое-нибудь захолустье. Мы играем всемером. Притом в театре. Дай мне уйти, прошу тебя! Через десять минут я должен встретиться с Риделлом в гараже у Маллера. А мне еще нужно одеться!
