Риделл доставлял сигареты на остров и прятал в землянке. А Патрик перепродавал их, получая приличный навар.
Зато Мари-Жозе наотрез отказала Риделлу и Патрику в их просьбе продавать нейлоновые чулки. Увольте, господа, она не торговка, и ее жизненная цель не в том, чтобы заниматься спекуляцией. Перещеголяв их в радикализме, она решила вообще не носить чулки из-за этой «буржуазной мерзости — подвязок и „граций“»; черные солнечные очки — еще куда ни шло, но чулки со швом были преданы анафеме.
Патрик с крайне сосредоточенным видом разрисовывал шариковой ручкой рекламу стиральной машины. Поодаль одна из девчонок, выложив на стол майку, щупала ткань, раздумывая, не купить ли.
К Патрику обернулся соученик и бросил через стол три ассигнации. Тот проворно сунул их в карман. Перевернув страницу, он подтолкнул локтем Мари-Жозе, которая давно закрыла учебник и погрузилась в чтение нового романа Уильяма Фолкнера. Кивком он указал ей на рекламу великолепного тостера. Неохотно оторвавшись от книги, Мари-Жозе взглянула на тостер, и тостер притянул ее взгляд. Она сняла черные очки. И, пока Патрик окружал рекламу сверкающего металлического тостера виньетками, она сказала:
— Патрик, я сходила к врачу.
— Ну и когда же мы переспим? — шепнул он, обняв ее и зарывшись лицом в ее волосы.
— Прекрати, — ответила она. — Потом расскажу.
И добавила почти неслышно:
— Знаешь, это было ужасно.
*
В гараже Маллера на Орлеанском шоссе собирались участники основного трио — Антуан Маллер, Риделл и Патрик. Весна возрождала к жизни землю. Внезапно начавшийся паводок подтопил бакалейный склад Вира и Менара. Катаклизмы, настигающие человечество, гораздо чаще таят в себе порядок, нежели хаос, нежели слепое преклонение, нежели бурное желание. В них больше страха, чем лихорадки. Они раздували пламя этой лихорадки, как только могли. Репетировали каждый вечер, по многу часов подряд. Время от времени приезжала Труди на своем желто-бело-голубом велосипеде. Она угощала их сладким поп-корном.
Мари-Жозе тоже заходила их подбодрить, приносила бутылки лимонада из лавки отца, сырные пироги, которые пекла ее старшая сестра.
Сержант Уилбер Хамфри Каберра регулярно наведывался в гараж, чтобы проследить за успехами Патрика Карьона, награждал его дружескими тумаками, притаскивал целые ящики пива, а иногда, по настроению, очередной инструмент из установки Premier, — словом, всячески подчеркивал свое могущество.
Мари-Жозе кипела ревнивой яростью, когда в гараж вместе с сержантом Уилбером Хамфри Каберрой являлась Труди. Она прямо с порога сжимала ладонями голову Патрика, ласково гладила его бровь, где шрам почти исчез, а потом целовала в обе щеки.
